Лефорт - Николай Павленко Страница 16

В 1689 году, когда Лефорт с горсткой солдат появился у стен Троицесергиева монастыря, Петр получил возможность по-настоящему познакомиться с ним. Но от знакомства до дружбы, как говорится, дистанция огромного размера. Понадобилось свыше двух лет, чтобы царь убедился в несомненных достоинствах могучего и добродушного женевца, увидел в нем преданного соратника, готового выполнить любое его поручение, в том числе и опасное для собственной жизни.

Надо сказать, что дружба русского царя с иностранцем многим современникам казалась чем-то противоестественным. Крайне неприязненно и с предубеждением относился к иноземцам, например, патриарх Иоаким, оставивший Духовную царям Ивану и Петру, в которой специально призывал их остерегаться общения с иноземцами: по его мнению, они не принесли ничего полезного ни России, ни ее населению. Предостережение от общения с иноверцами занимало примерно половину текста Духовной: «Еще же, да никако же они, государи, попустят кому христианам православным в своей державе с еретиками иноверцами с латины, лютеры, кальвины, безбожными татары (их же гнушается Господь и церковь Божия с богомерзкими прелестьми их проклинает) общение в содружестве творити, но яко врагов Божиих и ругателей церковных тех удалятися: да повелевают царским своим указом отнюдь бы иноверцы пришед зде и в укоризну о вере не разгневали ни с кем, и обычаев своих иностранных по своим их ересям на прелесть христианам не вносили бы, и сие бы им запретити под казнию накрепко, и молбищные бы по прелестям их соборнию и еретических строити не давати, места всеконечно; которые зде и есть близь или между христианских домов, и те разорити годно и должно, яко диавольские сонмища… Татарове же проклятые злобожники суть, в них же никоего же добра обретается, живут в державе царской и между многих христиан, в великих градях, их же во благочестивую веру всячески приводити велий есть долг и апостольское завещанное слово сие глаголет»; между тем «многие люди», с осуждением писал автор Духовной, с иноземцами «едят и не стыдящееся и не боятся греха». Патриарх осуждал иноземцев за многие неполезные дела: за дорогую одежду, за обжорство и пользование дорогими напитками. Патриарх при этом ссылался на порядки в иностранных государствах, где «не своей веры молитвенных храмов иноземцам» строить не разрешают, — у нас же иноверцы-еретики «проклятых соборищ молбищные храмы построили». Иоаким умолял царей, «да возбранят по всякому образу их государских полках иноверцам быти начальниками, но да велит отставити таковых врагов христианских от таковых дел всесовершенно». Духовная датирована 17 марта 1690 года, то есть днем, когда скончался патриарх.

Хотя Духовная была адресована обоим царям, но на деле имела в виду одного Петра.

Взглядов патриарха Петр не разделял, но и игнорировать их не мог. Тем более что Иоаким дважды оказал ему неоценимую услугу: в 1682 году он настоял на провозглашении Петра царем, а в 1689 году, во время столкновения с Софьей, поддержал его, приехав в Троицу и оставшись в монастыре. Именно в результате протеста патриарха Петр однажды вынужден был отказаться от намечавшейся встречи с Гордоном, о которой объявил публично; встреча все же состоялась, но тайная.

Особой благосклонностью Петра среди иностранцев пользовались два человека — шотландец Патрик Гордон, многоопытный военный специалист, находившийся на русской службе с 1661 года, и женевец Франц Лефорт. Обоих Петр уважал и в услугах обоих нуждался. Но между этими двумя людьми была существенная разница.

Гордон принадлежал совсем к другому поколению, нежели Петр. Он родился в 1635 году и был старше царя более чем в три раза. К тому же здоровье генерала было расстроено после Чигиринского и двух Крымских походов. Но дело было не только в этом. По характеру Гордон резко отличался от Петра и потому не мог участвовать в развлечениях юного монарха. Он имел репутацию добропорядочного католика и человека, верного семейному очагу, ему были чужды развлечения Петра, его частые попойки. Именно поэтому роль Гордона в жизни Петра ограничивалась добросовестной службой и исполнением обязанностей советника по военным вопросам. Гордон не стал другом Петра, но неизменно пользовался его уважением и занимал особое положение среди иностранных офицеров.