Такова торпедная жизнь - Рудольф Гусев Страница 16

— При Николае Герасимовиче Кузнецове было проще: был институт флагминских специалистов флотов с соответствующим аппаратом, и было МТУ флота — снабженческий орган по номенклатуре оружия. Каждый делал свое дело. Без оглядки на соседа. В спорах рождалась истина. Сергей Георгиевич Горшков, ликвидировавший институт флагминских специалистов, получил более послушный и расплывчатый аппарат флотских управлений, как бы лишенный внутренних противоречий, но зато с многочисленными начальниками.

Хуже нет, чем иметь много начальников. Ближайший структурный начальник этажом ниже — начальник вооружения и судоремонта, короче начальник ВиС. Но у него разве что грамоты личному составу перед праздниками подписывать. Тяжелый вопрос вроде строительства цеха перекисных торпед пробивать не будет, скажет, некогда. Есть еще структурный начальник — Начальник тыла флота. У него своих проблем невпроворот: с пирсами, казармами, кашей, щами, Военторгом, служебными дачами. Ему нужны машины, краны, личный состав. У него мало, у тебя есть. Ты для этого и подчинен ему. Выделяешь по разнарядке. Вникать в твои проблемы он не будет. Отправит в штаб флота. У тех тоже свои проблемы: атомоходы, ракеты. Начальник штаба флота выслушает и отправит в Москву: решай свои вопросы там. К командующему флотом адмиралу Фокину В. А. идти рановато. Нужно поработать на авторитет. Надо свои проблемы из узковедомственных, к которым пытаются все всё свести, поднять на общефлотский уровень, каковы они есть на самом деле. Командующий флотом к нему благоволит. «Почти крестный отец» и вдруг вспомнил последнюю командировку на Камчатку в составе «свиты» командующего. Поездка была инспекционной. Обычно в таком случае командующий приказывал произвести выстрел боевой торпедой по скале. Какому кораблю стрелять и с какого торпедного аппарата до определенного времени держалось в секрете. Секрет не велик. Что успеешь сделать даже за сутки? Торпеду переприготовить? А зачем? Разве ты не уверен, что все они приготовлены качественно. Утечку информации дали за сутки: стрелять будет дежурная подводная лодка. Дежурила «С–179» Кривинского. Понравились действия молодого флагмина бригады Станислава Петрова. Не стал суетиться. Вместе с командиром боевой части Вадимом Цырульниковым проверили главное — сборку запальной принадлежности, зажигательные патроны на безотказность действия, кинематику схемы пуска торпед, кое-какие фильтры. Все. Доложили о готовности к выполнению боевого упражнения. Стрельба прошла успешно. Командующий флотом был доволен. Он тогда занес фамилии Петрова и Цырульникова в свою записную книжку. Теперь он будет покровительствовать этим минерам. Толковых людей на примете нужно иметь всегда. Без резерва мы не начальники. А стрельбы боевыми торпедами по берегу необходимы. На них держится авторитет торпедного оружия. А на его авторитете и все мы. И в Москве и на флотах. Вопрос к себе о том, кому сдаться в плен, пока отложим до лучших времен. Будем задавать пока вопрос: а почему? И не себе, а своему аппарату. И немедленно. Бродский вышел в коридор… Он был прирожденным лидером. Среднего роста и телосложения, смуглый и черноволосый, он в общем-то не был похож на свое имя и отчество. Все звали его Михаилом Александровичем. С его согласия. Он был всегда серьезен, но шутки понимал и реагировал на них улыбкой человека, уставшего и озабоченного государственными делами. Голос располагал к доверию. Мимикой не пользовался и не жестикулировал…

Аппарат управления размещался в десятке комнат, битком набитых канцелярскими столами, стульями, сейфами, шкафами с технической документацией, офицерами с авторучками и служащими с пишущими машинками. На стенах висели портреты членов ЦК КПСС с нестареющими лицами и лозунги, призывающие к бдительности и требующие учиться военному делу настоящим образом.

«Начну с торпедистов», — Бродский зашел в торпедный отдел. Начальник отдела, капитан 3-го ранга Володя Молчанов встал навытяжку и скомандовал: «Товарищи офицеры» присутствующим в отделе капитану 3-го ранга Леше Ганичеву, инженеру Клаве и оказавшемуся здесь случайно начальнику специальной группы капитану 3-го ранга Леше Лелеткину. Все «ели глазами» нового начальника.

— У меня к вам есть вопросы, товарищи офицеры. По специальности. Почему нужно перепроверять кислородные торпеды после трех месяцев содержания на корабле, а не через год-полтора? Почему необходимо сдавать практические торпеды после двухнедельного хранения на корабле для проверки, а не через месяц-два? Почему обязательно ремонтировать торпеды через год-два при хранении на арсенале с полной разборкой, а не через пять-шесть лет, если ничего с ними не делали?

— По инструкции, товарищ начальник, — ответил Володя Молчанов, сделав удивленно — покровительственное лицо.

— По инструкции, говорите. А кто писал эту инструкцию? Почему он записал именно эти сроки? У него что, статистика есть? Вы ему ее давали? Или он списал с инструкции фиумских мастеров? Где ваши журналы эксплуатации торпед, где ваши записи о замене каких-то деталей при повторном приготовлении? Где ваш, наконец, опыт?

Улыбка сползла с лица Володи, и он стал слегка переводить дальнейшие вопросы на Лешу Лелеткина, который тем и занимался, что готовил торпеды. Тот тоже перестал улыбаться и виновато пожимал плечами.

— Вот что, на очередном приготовлении я буду у вас. Доложите мне по всем этим вопросам или возвращайтесь на свои торпедные катера и возите торпеды по морю. — Бродский направился к минерам и задал аналогичные вопросы по минам начальнику минного отдела капитану 3-го ранга Зурабу Ашурову.

В торпедном отделе состоялась первая научно-техническая дискуссия по поставленным вопросам…

Леша Лелеткин пришел в спецгруппу с торпедных катеров и возвращаться с береговой службы на морские просторы не желал, а потому, построив группу в полном составе, он пересказал, как запомнил, вопросы Бродского. Услышав в ответ, все это по инструкции, проскулил, что инструкции нужно корректировать по опыту эксплуатации. Это не Библия. От собственной смелости его бросило сначала в холод, а потом в жар. Распустив строй, Леша пришел в кабинет начальника цеха ремонта кислородных торпед капитана 3-го ранга Петра Рыбакова. Поздоровавшись, Леша сказал:

— Готовься, Петр. Через день-два здесь будет Бродский и начнет спрашивать тебя, почему земля круглая…

Цех ремонта кислородных торпед флотского арсенала стоял на самом берегу Амурского залива на полуострове Эгельшельд, прижатый к берегу транссибирской магистралью, которая завершала здесь свой многотысячекилометровый бег. Одноэтажное здание длиной около 60 метров с большими окнами. Через весь цех проходила узкоколейка и делила его на две части: слева ютились комнатушки, называемые участками, где ремонтировалась пускорегулирующая аппаратура, справа поперек цеха лежали на козлах полтора десятка кислородных торпед в различной стадии ремонта. По цеху сновали здоровые мужики в белых халатах. Все они были, как на подбор краснолицые с блестящими глазами и, с тщательно задрапированным различными травами, спиртовым выхлопом. Обезжиривание деталей торпед выполняется здесь нормальным спиртом и потому прием его внутрь производится не по силе возможностей, а по возможности силы. Самые здоровые с утра примут, и в обед приложатся, и на ход ноги хлебнут. Те, кто послабее, терпит до вечера. Вообще-то с питьем строго. Сначала лишают чарки, заменяя спирт фреоном, а затем переводят на работы, где обезжиривание деталей не производится — разборку торпед. Хозяином здесь производственный мастер Петр Тихонович Полтарецкий, просто Тихоныч. Его безупречный авторитет старейшего торпедиста флота подкрепляется исключительным правом выдачи спирта и фреона. Окончательное решение вопроса, чем предпочтительнее производить обезжиривание, принимает Тихоныч. Цех имел собственную администрацию в составе начальника цеха и инженера, которая размещалась в микрокабинете под потолком, куда вел железный трап. Здесь же стоял канцелярский стол Леши Лелеткина. Внизу пару рабочих мест отделяли от цеха черной материей. Это и было рабочее помещение специальной группы, куда вход был строго запрещен. Спецгруппа готовила торпеды под ядерный заряд. Производительность цеха составляла до трех десятков торпед в месяц. Ремонтный фонд обеспечивал занятость цеха на ближайшие 150 лет. Ремонт торпед заключался в полной их разборке, дефектации и замене деталей, сборке и регулировке натяжения пружин различных приборов, подборе дюз и прокладок. Начальник представлял цех на различных совещаниях у начальника арсенала или главного инженера, где рассматривались вопросы выполнения планы, дисциплины, обеспечения и др. Инженер цеха, в основном, находился на различных дежурствах, в патруле, на парадных тренировках. Во время краткого пребывания в цехе он судорожно изучал устройство ремонтируемых цехом образцов торпед и чертил различные винтики и пробки, которые часто ломались при разборке торпед, для заказа их в механическом цехе, расположенном рядом.