1917. Кара до покаяния - Шамиль Куряев Страница 16

Понятно, что с момента первых же военных поражений мысли доморощенных «контрразведчиков» обратились на императрицу Александру Фёдоровну. О её «предательстве» распускались совершенно дикие и курьёзные слухи. Причём самым невероятным слухам охотно верили не только в деревнях и в запасных батальонах, но и в высших кругах! Французский посол Палеолог отмечал: «Вот уже несколько раз я слышу, как упрекают императрицу в том, что она сохранила на троне симпатию, предпочтение, глубокую нежность к Германии. Несчастная женщина никаким образом не заслуживает этого обвинения, о котором она знает, и которое приводит её в отчаяние».

Люди попроще – не посещавшие ни дворцов, ни аристократических салонов – тем не менее, тоже претендовали на «осведомлённость» и охотно рассказывали о том, например, какое впечатление производят на императрицу вести с фронтов: «Наша государыня плачет, когда русские бьют немцев, и радуется, когда немцы побеждают». Разговоры о немецких симпатиях императрицы нашли своё отражение в модном анекдоте (который пересказывали в самых разных слоях общества) – о словах цесаревича Алексея, адресованных не то няньке, не то генералу Брусилову: «Когда немцы бьют наших – папа плачет, когда наши бьют немцев – мама плачет».

Впрочем, обвинения в адрес Александры Фёдоровны (осуждаемой ранее за попытки сохранить мир!), с учётом быстро наступившей усталости от войны, несколько изменили вектор: «Сама государыня императрица является главной изменницей. Она отправила золото в Германию, из-за неё и война идёт». Да уж, «глас народа – глас Божий»!

Из этой же серии – следующий перл народной мудрости: «Дороговизна оттого, что государыня императрица отправила за границу 30 вагонов сахару». Масштаб мышления простолюдина потрясает: перебои с сахаром в воюющей Российской Империи – не из-за захвата немцами русской Польши с крупнейшими сахарными заводами (и даже не из-за того, что Александра Фёдоровна отправила за границу, скажем, 300 вагонов сахара), а из-за того, что «отправила 30 вагонов». Большего количества сахара рассказчик вообразить себе уже не мог.

Обвиняли Александру Фёдоровну и непосредственно в военном шпионаже; в том, что она заблаговременно передаёт немцам сведения о перемещениях русских войск и о запланированных операциях, – в результате чего немцы принимают предупредительные меры и русские войска терпят поражения. Одним из ярких образчиков общественного маразма было обвинение Александры Фёдоровны в гибели военного министра Великобритании Китченера – якобы это она сообщила немцам о маршруте и времени следования крейсера «Хэмпшир». Александру Фёдоровну прямо обвиняли в том, что по её приказу командиры воинских частей оставляют на свободе изобличённых немецких шпионов. Трудно вообразить что-нибудь глупее – учитывая ненависть и недоверие генералитета к императрице.

Но это ещё не «потолок»! Самый нелепый слух состоял в том, что под кроватью у царицы стоит телефон, напрямую соединённый кабелем с Берлином. По нему-то она и передаёт Вильгельму все секреты. Богатая фантазия у русского народа! Ведь это – как раз то, чего не хватало «для полноты образа». А так всё убедительно: в кровати – Распутин, под кроватью – телефон для разговоров с Берлином.

§ 2.6. Конечно, Бог с ним – с простонародьем. Но вот муссирование подобных слухов в оппозиционных кругах было отнюдь не случайным! Обвинение императрицы в покушении на властные прерогативы монарха и стремлении присвоить себе несвойственные функции; непредусмотренное законом вмешательство «безответственных лиц» (и даже отстранение ими от власти «недееспособного» царя) – всё это выглядело недостаточно «ярко» на фоне событий мировой войны. Требовалось что-то ещё более ужасное – то, что заставит любого патриота сжимать кулаки и скрежетать зубами от ярости.

Недаром распространению этих слухов с самого начала войны активно способствовали немцы (российские власти вообще считали, что клевета на Александру Фёдоровну распространяется стараниями германского Генерального Штаба). Документы, подтверждающие это предположение, – «Дело о клевете на императрицу» – не сохранились; но данное предположение во всяком случае разумно и логично. Чего не скажешь о диких измышлениях Илиодора – вроде рассказов юродивого Мити Колябы, который видел во дворце «аппарат»…

Однако главным «лицом на мишени» для взбудораженного общества была даже не царица-немка, а вполне себе русский мужик Григорий Распутин. Уж его-то практически все считали немецким шпионом!

По этому поводу надо заметить, что германский Генеральный Штаб настолько дорожил своим «суперагентом» в стане русских воинов, настолько боялся его «засветить», что проявлял поистине трогательную заботливость. Так, в 1916 году (пик влияния Распутина) немецкие цеппелины и аэропланы засыпали русские позиции дождём оскорбительных карикатур, на которых кайзер Вильгельм опирается на немецкий народ, а император Николай опирается на… скажем так… часть тела Распутина, благодаря которой тот, по мнению сплетников, оказался возле царской семьи. Понятно, что сей порнографический продукт германской пропаганды был призван подтачивать веру русских солдат в своих вождей, вселять в них уныние и убеждать в бесперспективности дальнейшей войны с Германией.

Насколько сильное «разлагающее» действие оказывали эти картинки на подобравших их русских солдат, трудно сказать. Зато можно смело утверждать, что со своими суперагентами (ухитрившимися проникнуть в самое логово врага и добывающими бесценную военно-политическую информацию) так не поступают! Сознательно разжигать и без того бушующие страсти по поводу нахождения близ трона подозрительного мужика – с туманной надеждой подорвать этим боевой дух вражеских солдат и реальной перспективой «подставить под бой» своего супершпиона, которого могут убрать или попросту убить (что, кстати, в конце концов и случилось)? И в результате – потерять бесценный источник информации?!

Для того чтобы действовать столь безумно, столь во вред себе, – нужно было быть полным идиотом. А в немецком Генштабе сидели отнюдь не идиоты. Они это доказали успешной четырёхлетней борьбой против всего мира. Поэтому по поводу слухов о сознательном предательстве и шпионстве Распутина можно сделать однозначный вывод: абсолютная брехня.

Так ведь мало того! – в 1915 году Распутин проявил себя откровенным врагом военного министра Сухомлинова, будучи одним из его хулителей. Однако даже этот его подкоп под «изменника» (в чём тогда почти никто не сомневался) не избавил самого Распутина от клейма «немецкого шпиона».

Видно, у немецких суперагентов столь жестокая конкуренция, что они вынуждены сами топить друг друга!

§ 2.7. Несмотря на всю нелепость басен о Распутине-шпионе, их продолжали повторять и при Временном правительстве, и при Советской власти. Так, видный деятель советской военной разведки Звонарёв (Звайгзне) в своём капитальном труде «Агентурная разведка» писал о немецком суперагенте следующее: «Нам кажется, что германскую разведывательную службу не удовлетворяла одна только информационная роль Распутина. Через него она старалась иметь влияние и на русские стратегические шаги». Ну, насчёт того, что надо делать, когда «кажется», есть хорошая русская пословица…