Владимир Вернадский - Дарья Буданцева Страница 16

Большевики устроили охоту за всеми членами Временного правительства. Военно-революционный комитет постановил отправить Вернадского и других в Кронштадт под караул.

От 18 ноября: «С разных сторон все советовали не ночевать дома, и хотя Наташа очень стойко не выражала своего мнения, ей хотелось, чтобы я не ночевал дома. Конечно, это маленькое неудобство, но все же есть и неприятное чувство, когда приходится скрываться. Я чувствовал, что у меня нет энергии уходить и начинать где-нибудь в стороне новую форму жизни. Это, может быть, еще более вредное настроение, и его я переборол. Человек во всяком решении находит хорошую сторону. Это есть одна из форм здорового организма».

Он уехал на юг, по бумагам – в командировку от Академии наук. В столице осталась одна Наталья Егоровна. В доме было жутко и пусто. Нина и Прасковья Кирилловна уже были в Шишаках.

Сразу после того как Вернадский уехал, Ленин объявил партию кадетов «врагами народа». Теперь Владимира ждали арест и трибунал.

Вернадский приехал в Шишаки, но ненадолго. Вскоре они перебрались в Полтаву к друзьям – семье Старицких. Здесь не было голода – они завели корову и этим выживали. В канун 1918 года благодаря дочери Короленко Софии в Полтаву смогла приехать Наталья Егоровна. Та ее вывезла прямо из революционного Петрограда.

Вернадский отдыхал у Старицких и пытался прийти в норму. Он каждый день по несколько часов работал над большим трудом о живом веществе в его геохимическом значении. Ощущалась катастрофическая нехватка книг. Вернадский планировал работать над этим трудом примерно два года. Сейчас написать общую схему и постепенно дополнять ее информацией, когда научная литература станет более доступной. Ему казалось, что книга станет достойным завершением всей его научной работы.

Он размышлял о том, когда сможет вернуться в столицу – не думал, что большевики смогут долго продержаться в Петрограде.

Вернадский был разочарован в происходящем в стране и находил опору в работе над живым веществом. Он презирал народ и тяжело переживал это. Вечная наука, которая была выше всякого народа и всякого государства, давала Владимиру моральную поддержку. Он находил ее в свободной мысли, в научной работе, в научном творчестве. «Я как бы углубляюсь в какую-то глубь, в какую-то бесконечность и этим путем нахожу такую опору в своих решениях в окружающей жизни – на поверхности, какой не ожидал. Точно в окружающей меня бурной стихии я сижу на прочной и неподвижной скале».

Жизнь шла своим чередом. Вернадский возобновил поездки и экскурсии. Он даже вновь тесно связался с полтавским музеем и начал пополнять его минералогическую коллекцию.

Вернадский задумал создать большой научный центр в Киеве – прорабатывал проект полноценной Украинской академии наук. Новое правительство дало добро. «Даже если не удастся провести – надо проводить. Обычно из всего этого всегда что-нибудь выходило, и никогда нельзя знать результата. Не надо знать результат, а надо знать, что хочешь получить». 1 июня 1918 года он прибыл Киев, где через пару дней снял квартиру. Вскоре к нему приехала Наталья Егоровна. Работа закипела: Вернадский также инициировал создание национальной библиотеки и еще нескольких научных учреждений, которые требовались для академии, он подыскивал ученых секретарей в только что сформированные комиссии.

27 ноября Вернадский единогласно был избран президентом Украинской академии наук. 8 февраля 1919 года в Киеве случилась очередная перемена власти. Но и новому правлению Академия наук пришлась по душе.

К родителям приехали Нина из Шишаков и Георгий из Перми. Молодой профессор бежал с Урала, захваченного большевиками. Вскоре он уехал преподавать русскую историю в Таврический университет.

Весной 1919 года Вернадский много работал, словно за наукой пытаясь не думать о новом мире, в котором им всем тогда приходилось жить. 18 апреля писал в дневнике: «Уже больше года выброшен из Петрограда. Вторая Пасха. Прошлая – в Полтаве. И все впереди еще нет никакого выхода, и все по-прежнему задыхаешься в мешке. Когда-то С. Трубецкой говорил про наши заседания в Московском университете перед 1904 годом: мы говорим и обсуждаем в завязанном мешке. В большем виде все это правильно для теперешнего времени».

Он стал очень редко писать в дневник, потому что «тяжело записывать среди террора и бессмысленных переживаний средневековой жизни. Удивительная ирония судьбы – к чему пришло русское освободительное движение – к полному попранию человеческих условий существования. Кругом в обществе и народе все больше накапливается ненависти, безразличия к жизни, тупого отчаяния».

Вернадские жили очень бедно – пришлось даже продать фрак Владимира. Вернадский решил уехать в Ростов и по дороге завезти жену и дочь в Полтаву к Старицким.

Все дела по академии оставил другу и соратнику Крымскому. Ему же отдает на сохранение рукопись по живому веществу, которая расширилась уже до 1200 страниц.

Когда пошел слух о том, что Киев пал, Вернадский сильно забеспокоился о судьбе своих рукописей. В конце концов, это был труд его жизни.

«А впереди столько мыслей, столько новых достижений! И так ясен путь дальнейшей работы, – пишет он в дневнике от 7 декабря. – Если даже рукописи и пропали – работа моей мысли не пропала, и она сама по себе составляет нечто целое и живое. И сказывается не только во мне, но и в окружающем».

Вернадский писал, как обычно, не сосредотачиваясь только на науке. Он писал общественно-политические статьи, где размышлял о настоящем спасении России, о залоге всего ее будущего, ее единства, о ее значении в мировой жизни. Все это, он считал, «наиболее ярко и наиболее жизненно сосредоточивается в духовной творческой работе народа – в науке, искусстве, технике, творчестве, общественной и политической жизни».