Волынский. Кабинет-Министр Артемий Волынский - Зинаида Чиркова Страница 16

— Присядь, не стой столбом, — сказал Шереметев и жестом выслал служанку, подливавшую в деревянную бадью горячую воду. — Надоело? — спросил он вдруг Артемия.

Волынский вспыхнул, кивнул головой.

— А ты учись ждать, — рассудительно заговорил Борис Петрович. — Знаешь ли ты, что я жду почитай три года...

Артемий удивлённо приподнял свои густые выгнутые брови.

— Да, молодой человек, ждать и не торопиться — сильнейшее оружие противу противника.

Шереметев пошевелил размякшими в воде пальцами, сладостно вздохнул от неги.

— В Жолкве в шестом ещё году был у нас военный совет. Собрались все самые боевые, и Пётр Алексеевич, и светлейший, да и меня, грешного, не обошли приглашением... Так вот, ещё три года назад обсудили диспозицию. Карлус со своими вояками увяз тогда в Польше. Он своего достигнул — сделал королём Станислава Лещинского, сбросил Августа, дорогого друга Петра Алексеевича. А саксонцев заставил порвать с нами, год сытно кормить да вдосталь одевать и обувать шведов. Уразумел Карлус, что с нами воевать — надо оставить нас в одиночестве, без союзников...

Шереметев нагнулся, погладил схваченную было судорогой ногу. Артемий ёрзал на своём жёстком стуле, не понимая этого разговора. Всё это он давным-давно знал, но смирил себя и слушал Бориса Петровича внимательно и настороженно.

— Ну вот, так я и рассуждал, — продолжил Шереметев, пригубив малиновой наливки из тончайшей рюмки, — швед пойдёт на шлёнскую границу и там будет зимовать, потому что в Польше ему не прокормиться. А уж в Саксонии пополнит свои войска рекрутами, набогатится, отдохнёт и только после того будет наш гость. И потому не надобно было давать ему в Польше генеральную баталию, ибо ежели бы какое несчастие учинилось, то бы трудно было иметь ретираду ^[9]...

Да, Артемий понимал, что если бы в Польше дали сражение Карлу, то трудно было бы избежать разгрома.

— Отступать, отступать до своих границ, а уж у себя, когда нужда того требовать будет, отважиться на генеральное сражение. А пока томить неприятеля, устраивать ему засады, внезапные вылазки, мешать везде, разорять запасы...

Борис Петрович говорил и говорил, и Артемий словно бы обозревал весь театр войны. Да, Шереметев был красноречив и умел рассказывать ярко. Будто видел перед собой Артемий, как отступали русские войска, как входили в пустые деревни: не только провианта было не сыскать, но и жителей никого не было. Но и Карлу пришлось нелегко: он преследовал русских на территории, опустошённой отступавшими.

— Карлус всячески нас втравлял в генеральное сражение. И поддайся мы таковому его намерению — не устояли бы. Пётр Алексеевич не раз говаривал: «Искание боя генерального суть опасно — в единый час всё ниспровержено, — того для лучше здоровое отступление, нежели безмерный газард».

Шереметев пытливо заглянул в глаза молодому офицеру — внимательно ли слушает, понимает ли — и увидел безграничное любопытство и ожидание дальнейших рассуждений. Давненько не приходилось уже Борису Петровичу видеть такие заинтересованные и горячие глаза. «Хорош офицер будет, — подумал он, — возьму к себе в адъютанты». И продолжал рассуждать:

— Нынешнего года в месяце феврале простоял Карлус в Сморгони более месяца. Мы уж было решили, что более не тронется, а ежели так, то уж до июня никаких дел не будет. Он, однако, тронулся до Радошковичей, да здесь и застрял на три месяца. И мы, как видишь, уютно остались на зимних квартирах и тревожим Карлуса только лишь разведкой, лазутчиками. Выведываем. И теперь всё зависит от того, куда повернёт Карлус. Ежели на Москву — преградим, ежели на Псков — там Апраксин, ну а ежели свернёт к нам — пополниться ему надобно, — то и тут дадим ему генеральное. Так что готовься, будешь адъютантом моим, — неожиданно закончил Борис Петрович. — А что сидел без дела, так и хорошо: надобно силы копить к предстоящей жестокой битве...

Как в воду смотрел старый фельдмаршал. Весной, в июне, едва зазеленела земля, состоялась генеральная баталия — Полтава.