Имя кровью. Тайна смерти Караваджо - Мэтт Риз Страница 16

Конюх кардинала Фарнезе тем временем ухватил за пояс противника, поднял его над землей, несмотря на попытки отбиваться, и саданул плечом по ребрам. Борец семейства Колонна захрипел. Зрители затаили дыхание, словно этот удар достался им, – но в следующий миг вновь принялись выкрикивать имя фаворита.

Смуглый и наголо бритый борец семьи Колонна ухватил врага за бороду, прицелился и, подавшись вперед всем корпусом, боднул его головой в нос. В толпу полетели брызги крови. Конюх Фарнезе в ответ резко дернул головой. Его глаза горели яростью. Он вдавил ладонь в лицо противника.

– Он ему глаз вырвет, – крикнул Просперо. – Разнимите их!

– Тут запретов нет, cazzo, – засмеялся тот, кто сделал ставку против бритого.

Борец Колонна беспомощно корчился под натиском соперника, который крепко удерживал его за руки. Бедняга готов был сдаться, но не мог даже подать знака. Когда глазное яблоко вышло из орбиты, он пронзительно завопил. Только тогда герольд схватил его мучителя за плечо и приказал закончить поединок. Победитель торжествующе воздел к небу сжатый кулак. По его предплечью струилась кровь, омывая вздувшиеся вены, – издалека казалось, будто его убийственные мышцы обнажились, сбросив кожу. Герольд опустился на колени перед побежденным, но тут же, побелев как полотно, прикрыл рот рукой. Даже факелы, казалось, потускнели от ужасного зрелища и пылали не так ярко. Победитель поднял голову к балкону дворца Колонна и, глядя в застывшие от ярости лица, проревел, заглушая вой толпы: «Фарнезе! Фарнезе!»

Этот неистовый зверь праздновал свою победу, но ликовал он от имени их врага, вечного, как камни на улице Императорских форумов. Колонна поспешили покинуть балкон, но ушли не все. Постукивая кончиками пальцев по балюстраде, Костанца искала глазами Караваджо. Встретив его взгляд, она кивнула на дверь, давая понять, что будет ждать его во дворце.

Просперо тем временем спорил с коротышкой в зеленом о законности победы Фарнезе, не желая выплачивать проигрыш. Недолго думая, Караваджо обхватил лицо пройдохи руками и слегка надавил ему на глаза кончиками пальцев. Тот сразу забыл о деньгах – слишком свежи были воспоминания о том, что только что случилось на арене. Испугавшись не на шутку, коротышка споткнулся и упал, да так, что не смог сразу подняться: толпа вмиг сомкнулась над ним. Просперо хлопнул Караваджо по плечу и без лишних разговоров исчез.

* * *

Привратник провел Караваджо через двор в летние апартаменты дворца Колонна. Из залов первого этажа можно было разглядеть мандариновую рощу. Среди деревьев блестели в голубоватом лунном свете струйки фонтана.

Костанца вошла в комнату. Караваджо показалось, что ожил семейный портрет из его воспоминаний. По контрасту с нетронутыми сединой черными волосами ее кожа была так бледна, что, пожалуй, в палитре Караваджо едва ли нашлась бы белая краска, способная передать ее оттенок; во всяком случае, так подумалось художнику. Может быть, он смог бы изобразить нечто подобное жемчужным порошком и голубиными перьями, но такие ухищрения более пристали колдуну, нежели художнику. Гладкость ее кожи, почти без единой морщинки, тоже казалась волшебной. Когда Костанца шла к нему по терракотовому полу, карие глаза ее в свете двурогого канделябра блестели, как темные вишни.

– Микеле, – она протянула ему обе руки. Караваджо прильнул к ним долгим поцелуем, вдыхая запах жасмина. Он уже привык к женщинам, чьи пальцы пахли только грязью и тяжелой работой.

– Счастлив, что вы снова в Риме, госпожа. Давно вас не видел.

– Я вообще-то не собиралась приезжать сюда, – голос ее звучал неуверенно. – Вижу, с моего прошлого приезда кое-что изменилось: ты больше не синьор Меризи. Теперь ты зовешься именем родного города.

– Да, теперь я известен как Караваджо. Хотя на самом деле этот титул принадлежит вам.

– Мне как маркизе Караваджо твоя слава делает честь. Благодаря твоим картинам мое имя теперь на устах у каждого римлянина.

«Если бы вы услышали, что обо мне говорят, – подумал он, – вы бы так не сказали».

– В поместье все благополучно?

– Вполне. Твоя сестра Катерина родила еще одного ребенка – девочку. Назвали Лючией, в честь твоей матери, да упокоит ее Господь.

– Матерью мне были вы.

Она прокашлялась, чтобы скрыть неловкость, и судорожно вдохнула. Огоньки канделябра тревожно замерцали, словно заразившись ее нерешительностью.

– В детстве ты был мне как сын. Теперь ты вырос, но я до сих пор тебя люблю.

Он сжал ее руку и осторожно погладил пальцем.

– Я вспоминаю о вашем великодушии каждый раз, когда жизнь в Риме становится слишком. слишком жестокой.

Она опустила глаза.

– Мне нужна твоя помощь.

Пламя свечей нежно золотило белую кисею у нее на груди.

– Я к вашим услугам, госпожа.

– Микеле, Фабрицио попал в беду.

Горло Караваджо сжалось так, что он едва мог дышать.

– Фабрицио в Риме? – хрипло спросил он.

– Да.

– Что случилось?

– Поединок.

– Разве у вас некому позаботиться о таких вещах? Кошель пострадавшему, взятка тем, кто держит Фабрицио под стражей.

Но, говоря это, он уже понимал: положение слишком серьезно и обычные меры не помогут. Фабрицио и впрямь в опасности.

– Убит один из Фарнезе, – прошептала она.

«Что же ты наделал, Фабрицио?» Микеланджело перебрал в уме знакомых, которые могли помочь сыну Костанцы. На шее у него забилась жилка – будто бы в такт тем чувствам, что сейчас, наверное, охватили маркизу.

Два борца на площади символизировали противостояние между двумя великими домами. Каждая семья владела монументальным дворцом в Риме и войском вассалов, вооруженных дубинами и кинжалами и готовых пролить кровь. Он подумал о Фабрицио и каком-нибудь вспыльчивом молодом герцоге Фарнезе. То же кровопролитие, только оружие благороднее. Да и последствия, Микеле, будут для тебя тяжелее, если ты вмешаешься.

Он смотрел в умоляющие глаза Костанцы. Да, она очень помогла ему в жизни. Но если он в свою очередь поможет ей, это поставит под угрозу его собственное положение, завоевать которое ему стоило стольких трудов. Караваджо понял, что она видит его колебания и что ей больно за ними наблюдать.

«Это тебе не проигрыш Рануччо. Ты стольким обязан этой женщине, что и жизни твоей будет мало, чтобы отплатить».

– Я к вашим услугам, госпожа. Всегда.

Ее пальцы робко легли на плечо Караваджо. Он вспомнил, что за все эти годы она касалась его, лишь подставляя руку для поцелуя, – и содрогнулся. Словно сила многих поколений ее благородных предков – вельмож, полководцев, даже одного папы – перетекла из этой маленькой руки в его тело. Такая власть может послать человека на верную смерть. На краткий миг Караваджо оцепенел.