Как я был телевизионным камикадзе - Леонид Кравченко Страница 16

Я благодарен Владимиру Познеру за серию других телемостов, за то, что он помог Донахью создать целый цикл программ о Советском Союзе, программ неожиданных, но всегда острых, глубоких, позволивших открыть Советский Союз для американцев. В Америке эти программы смотрело меньшее количество людей, чем у нас. У нас 120–140 миллионов телезрителей эти программы собирали всегда. Там – не больше 30–40 миллионов, потому что они шли по коммерческим сетям. Но тем не менее Америка хорошо узнала Познера как телевизионного человека.

Его стали часто звать для выступлений с лекциями. Он много кочевал по Америке, по различным аудиториям США. И там вел умную, тонкую работу, донося до американцев правду о нас, открывая Советский Союз, советский народ.

Появились и традиционные встречи общественности. Они проходили поочередно в США и в Советском Союзе. И там он был модератором. Как человек известный, помогал организовать эти встречи так, чтобы создавалась атмосфера доверия, открытости, честного обсуждения самых острых проблем. Конечно, было несовпадение точек зрения, но при этом люди не ссорились, а пытались находить общий язык.

Потом появились его знаменитые программы на московском канале «Встречи с Владимиром Познером». В них обсуждались самые неожиданные проблемы: от социально-бытовых городских до каких-то семейных, психологических. Всегда он был изобретателен, интересен.

Но наступил момент, когда и Познер объявил, что уходит с телевидения. Этому предшествовали события, во время которых мы не только еще раз смогли найти общий язык, а испытали друг к другу чувство огромного доверия.

Однажды ночью меня поднял по звонку из ЦК партии Евгений Примаков и позвал на работу. Я не знал, в чем дело, приехал на Пятницкую, было около двух часов ночи, и только здесь узнал о свершившемся. Оказывается, началась война в Персидском заливе. Американцы бомбили Багдад в ответ на то, что Ирак начал агрессию против Кувейта. Последствия войны, ход ее трудно было прогнозировать. Там были и наши интересы. Расстановка сил была сложная, мы Ираку долгое время помогали, множество наших специалистов в различных сферах трудились там. И жизнь этих специалистов не могла не волновать нас. Не говоря уже о многомиллиардном долге Ирака перед СССР.

Конечно, у этого события была политическая сторона. Все мы понимали, что влияние американцев в арабском мире, безусловно, резко усилится в случае их успеха в этой войне. Но беспокоило и простое человеческое чувство тревоги. Впервые мы почувствовали в эту ночь, я во всяком случае почувствовал, острейшее дыхание смерти: мирное небо разверзлось и угроза гибели нависла над целыми регионами. Война могла перекинуться на большие расстояния, стать масштабной, могли пострадать страны, находящиеся на значительном расстоянии от зоны конфликта. Времени на раздумья не оставалось, нужно было срочно организовывать вещание. То, что решение необходимо принять ночью, еще острее напоминало печальные времена, когда приходилось работать в условиях почти чрезвычайных.

Нужно было вызвать людей. Кого? В первую очередь тех, кто занимается программированием, работников информационных комплексов на ТВ и радио, на иновещании, подключать различных специалистов, чтобы они успели сориентироваться, перестроить утренние программы «Маяка» на радио, программы «120 минут» на телевидении. Самая большая сложность в том, чтобы срочно найти человека, который прекрасно владел бы английским языком и мог использовать зарубежные передачи, в частности американской компании Си-эн-эн, которые мы постоянно принимали на одном из каналов. Ее корреспонденты работали в это время в различных точках земного шара, в том числе вели репортажи из Багдада, Иерусалима, Саудовской Аравии, различных стран Европы и, конечно, США.

Первым человеком, к кому я обратился за помощью, на которого очень рассчитывал, был Познер. Я дозвонился до него ночью, извинился и объяснил, в чем дело. Мне не пришлось его долго уговаривать. Володя поднялся по тревоге, сказал, что машина у него есть. Я объяснил, что в Останкино нужно просматривать все передачи Си-эн-эн, отбирать наиболее существенные материалы и делать телевизионные экспресс-выпуски с нашим комментарием, которые должны выйти уже в 6.30 утра по московскому времени.

Познер сумел блестяще отработать все это время. Было несколько экспресс-выпусков телевизионных новостей. Они выходили в эфир через каждые час-полтора. Потом я слышал от некоторых омерзительные суждения, связанные с национальностью Познера. Он, по мнению своих недоброжелателей, опираясь на материалы Си-эн-эн, с открытой симпатией к Израилю и США оценивал ситуацию, которая сложилась в те часы на Ближнем Востоке. В частности, его комментарий относительно того, полетят ли иракские ракеты на Израиль или не полетят, был воспринят с таким подозрением. А Познер с определенной долей оптимизма рассуждал, что вряд ли Израиль будет подвергнут ракетному удару со стороны Ирака. Он работал на фактуре, которую предлагала Си-эн-эн.

Для нас это был момент острого осмысления того, что есть нравственность в политике. В определенной степени мы пренебрегли государственными интересами. Мы понимали, что варварская акция, агрессия, предпринятая Ираком против маленькой страны Кувейта, с точки зрения нравственной не выдерживает абсолютно никакой критики. Безнравственность в политике, авантюризм, нахрапистость и наглость, с которой была развязана война, не могут поощряться. Поэтому симпатии, в том числе политические и государственные, были на стороне пострадавшего народа. И это стало нашей государственной политикой на длительное время, хотя она имела также отрицательные последствия. Были потери в миллиардах по долгам Ирака, было охлаждение к нам в арабском мире.

Нашлись и в Советском Союзе люди, которые критиковали открытую позицию поддержки американцев, поддержки западного мира, войны, которую они скоординировали. Об этом я вспоминаю потому, что в ту ночь и в то утро Познер проявил себя как профессионал высокого класса, как человек, безотказно работающий в экстремальной ситуации, за что я очень ему признателен. Я очень сожалею, что несколько месяцев спустя Познер решил все-таки уйти с ЦТ, стать независимым телевизионным журналистом. Были предприняты энергичные усилия, чтобы удержать его от этого искушения. Переговоры с ним вели поочередно мой первый заместитель Лазуткин и я сам. Познер поблагодарил нас за внимание и признался, что у него есть выгодный контракт с американцами и что он уедет в США делать программы вместе с Филом Донахью. Это коммерческий проект, интересный в профессиональном и творческом планах, и он не имеет права поступить иначе.

Владимир Познер и сегодня телезвезда: ведет очень популярную политическую передачу «Времена», возглавляет телевизионную академию. Хотя кое-что в манере ведения передач изменилось к худшему. Нередко он не только не скрывает свои личные симпатии и антипатии в ходе передач, но даже и откровенно навязывает свои взгляды приглашенным в студию гостям. Это уже отступление от тех великих заповедей ведущего, который должен оставаться лишь посредником между участниками политических дискуссий и миллионами телезрителей. Навязывать же свою точку зрения, свою позицию не следует. Это аксиома для модератора политических передач. Впрочем, Владимир Познер и сам это хорошо знает.