История любви в истории Франции. Том 8. Наполеон и Мария-Луиза - Ги Бретон Страница 16

Организовать эту церемонию было несложно, поскольку вот уже два года как Пий VII был его пленником в Фонтенбло…

Спустя несколько дней Наполеон с императрицей отправился с визитом к святому отцу.

Рассказывают, что в течение целого часа «он ласкался к нему, льстил, угождал для того, чтобы тот простил ему все его притеснения».

Это явно удовлетворило Пия VII.

Тогда Наполеон предложил ему подписать новый конкордат и попросил своего «пленника» освятить церемонию коронования императрицы.

– Моя династия нуждается в моральной поддержке католической церкви для того, чтобы оградить ее от возможных нападок в будущем, – сказал он. – Все короны Европы опираются на римскую церковь, а из-за своего титула маленький король, мой сын, более, чем кто другой, нуждается в этой опоре.

Папа Римский взглянул на императора с некоторым лукавством.

– Как хорошо, – сказал он, – что вы не смогли добиться того, чтобы я умер от печали, как вам этого хотелось. Ибо мой восприемник, возможно, был бы не в состоянии совершить в такую суровую зиму путешествие из Рима в Париж… Господь очень милостив!..

Наполеон напустил на лицо выражение смущения, которое не обмануло святого отца, но показало ему, что собеседник не лишен воспитания.

Кончилось все тем, что мужчины договорились о помазании императрицы в соборе Парижской Богоматери 7 марта.

Вернувшись из Сен-Клу, Наполеон разослал приглашения и начал подготовку к столь замечательному событию.

Увы! Спустя несколько дней после этой встречи Пий VII по наущению кардиналов, прошедших через тысячи унижений, объявил императору о том, что по зрелом размышлении он не сможет присутствовать на коронации.

Находясь в большом затруднении от того, что не может оставить в Париже помазанную церковью императрицу, Наполеон решил, что на время его отсутствия Мария-Луиза будет назначена регентшей…

30 марта он подписал служебный циркуляр, в котором были детально расписаны права и обязанности его супруги. Вот какими были огромные обязанности, переданные императором женщине в возрасте двадцати одного года, которая никогда до этого не занималась политикой…

«Императрица-регентша будет председательствовать на заседаниях Сената, Государственного совета, Совета министров, Личного совета и чрезвычайных совещаний, которые могут быть созваны в случаях, когда императрица-регентша сочтет нужным… Она будет иметь право помилования, смягчения наказаний и предоставления отсрочек по приведению в исполнение постановлений и приговоров… Она сможет подписывать декреты о назначениях и производствах в небольшие должности и звания или же срочные важные назначения и производства. К незначительным производствам относятся: по военному ведомству: производства в звания младших лейтенантов, лейтенантов и капитанов, по морскому ведомству: производство в офицерские звания до лейтенанта включительно, а по судебному и административному ведомствам: назначения должностных лиц, которых мы не станем назначать своим указом…»

Это «назначение» было по-разному воспринято при дворе.

Одни вспоминали о том, что Жозефина не была в свое время удостоена подобных почестей.

– Потому что она не была королевской крови, – отвечали на это.

Другие уверяли, что император сделал это из любви. На что ворчуны отвечали тем, что любовь, видно, совсем ослепила императора…

К счастью, все эти пересуды были прерваны одним довольно забавным скандальчиком, которому суждено было на некоторое время дать пищу для разговоров в Сен-Клу.

Молоденькая дама для чтения при императрице, мадемуазель де Б…, в жилах которой текла особенно горячая кровь, надумала отпраздновать свой день рождения довольно оригинальным способом.

Послушаем господина де Ранен:

«Она пригласила на ужин к себе в апартаменты столько прекрасных кавалеров, сколько ей было лет, то есть восемнадцать мужчин. Им был подан роскошный ужин с вином, количество которого было достаточным для того, чтобы узы скромности несколько ослабли…»

После десерта эти узы ослабли настолько, что вскоре молодая женщина оказалась в очень легком одеянии на ковре, отдаваясь самым прекрасным инстинктам с одним из гостей.

Когда этот господин закончил свой труд, мадемуазель де Б…, не познав удовлетворения, крикнула:

– Следующий!

Второй гость охотно – осмелюсь так выразиться – заступил на смену первому.

Когда и он закончил упражнение, молодая женщина, придя в еще большее возбуждение, крикнула:

– Следующий!

Третий гость встал на пост, был горячо принят и начал трудиться.

А остальные пятнадцать гостей, поняв наконец, в какую приятную ловушку заманила их мадемуазель де Б…, терпеливо выстроились в очередь.

Семеро из них были облагодетельствованы таким образом. Но, увы! После десятого клиента мадемуазель де Б… почувствовала некоторую усталость.

– Подождите немного, – прошептала она. – Я должна перевести дух…

Но оставшиеся восемь молодцов, ожидавших своей очереди с нарастающим нетерпением, не стали ее слушать.

Они все вместе набросились на лежавшую на ковре молодую женщину и поочередно вручили ей самое дорогое из того, что у них было.

Бедная мадемуазель де Б… тогда поняла, что желание ее превзошло возможности. Пресытившись ласками, она попыталась было вырваться из рук нападавших. Но безуспешно. Тогда она начала кричать. На ее вопли примчалась стража, находившаяся на этаже.

Спасенная в тот самый момент, когда восемнадцатый гость готовился воздать ей свои пылкие почести, она была уложена на кровать в плачевном состоянии. Она пролежала в постели, страдая от стыда и боли, две недели, в течение которых над ней потешался весь дворец.

Что же касается несчастного гостя, не успевшего воплотить в жизнь свои надежды, то его прозвали «нищенским уделом».