Спаситель Птолемей - Неля Гульчук Страница 16

В этот знаменательный в его жизни день Вереника рано ушла к себе, чтобы подготовиться к предстоящим торжествами по случаю коронации, а Птолемей решил именно сегодня продолжить записи, которые отныне он будет считать важнейшим историческим трудом с тем же основанием, что и знаменитую «Историю» Геродота.

Всю сознательную взрослую жизнь Птолемей мечтал об уединении, а был вынужден участвовать в самих жестоких битвах и долгие годы не выпускать из рук меча, стал свидетелем грандиозных разрушений, человеческих безумств и крушения идеалов. Лишь в часы ночных раздумий он мог отвратить взор от крови и людских страданий. Наедине с собой он вовлекал в круговорот своих дум жизнь и смерть, величие и бессилие.

Птолемей с наслаждением уселся за рабочий стол, пододвинул светильник, льющий на стол яркий свет, с улыбкой на лице подумал: «Только Музы могут утешить нас в утрате всего, чем мы дорожили долгие годы нашей жизни.»

Он достал из серебряного ларца, украшенного рельефными изображениями битвы Александра с Дарием при Иссе, свитки со всевозможными записями и развернул тот, на котором его исторические записи заканчивались. Взгляд его упал на следующие строки: «Десять вопросов предложил Александр Македонский мудрецам…»

Взор Птолемея задержался на вопросе, который особенно волновал его все эти последние дни: «Что должен человек делать для того, чтобы снискать благоволение людей?» – «Пусть удаляется от почестей и власти.» – «А мой ответ, – сказал Александр, – лучше вашего: пусть добивается власти и почестей, чтобы благодетельствовать людям.»

Птолемей, не переставая, думал все эти дни об Александре, как бы ища у него поддержки и ответов на многие мучащие его вопросы о значении власти. Александра нет с ним уже семнадцать лет, а он все время рядом. И с каждым годом эта невосполнимая утрата чувствуется все сильнее, сильнее давит на сердце. Теперь огромной державой Александра будут править несколько царей, бывшие диадохи.

Александр был первым, кого историческое предание назвало великим. Как история назовет их, его преемников, растащивших огромную державу на разные царства? Десяти лет великому царю было достаточно, чтобы сломить персидское царство, покорить Азию, сплотить в одно царство известный и неизвестный мир Востока.

Птолемей углубился в чтение свитка, воскрешая в памяти события прошлого.

«Александр задремал, а когда проснулся уже не мог говорить от слабости. Он еще узнавал своих военачальников, окруживших его ложе.

Пердикка стоял в изголовье и не отходил от больного.

Хриплое дыхание Александра разносилось по всей зале, пока он переводил взгляд с одного лица на другое, прощался глазами с друзьями.

Склонившись над царем, Пердикка спросил:

– Кому ты оставляешь царство?

Александр собрался что-то сказать, но горло сдавило, конец слова слился с приступом кашля.

Пердикка выпрямился и промолвил:

– Наилучшему.

Царь взглядом приказал Пердикке снова наклониться к нему, с трудом снял о пальца перстень с царской печатью с вырезанным на ней изображением Зевса на троне и протянул Пердикке.

Это вовсе не означало, что его преемником должен стать хилиарх, – просто Александр поручал ему временное ведение дел.

Вскоре глаза Александра угасли.

Это случилось 13 скирофориона 323 года.

– Будет жестокое состязание над его могилой, – промолвил Селевк.

Плач и стоны огласили чертоги дворца. Рыдающие навзрыд азиаты называли Александра самым справедливым властелином, македонцы и греки – всегда победоносным государем.

Но мучительное чувство неизвестности пугало всех. Все чувствовали, насколько шатко ближайшее будущее. Войско и огромное государство лишились царя и вождя. Все начали готовиться к худшему.

Среди плача скорби слышались редкие возгласы.

– Сколько безвинных жизней погубил он.

– Теперь снова прольется море крови.

– Судьба полумира находится на краю пропасти!

– С часу на час всё может превратиться в хаос.»

Птолемей оторвался от рукописи, про себя подумал: «Этот междуусобный хаос продолжается уже пятнадцать лет. Ради чего жил Александр? Мир раскололся. Началась война за осколки мира».

И тут же ответил сам себе: «Александр жил ради создания гармоничного мира и прожил великую жизнь».

Птолемей погрузился в воспоминания. Они слетелись в его кабинет из всех других, далеких отсюда мест, – из Коринфа, Афин, Вавилона, Суз, Экбатан, Персеполя. Именно сегодня он решил снова взглянуть на свою жизнь и высказать о ней свое беспристрастное мнение. Сначала он решил отыскать в своих воспоминаниях все самое-самое светлое. И сразу вспомнил Таиду, свою утраченную любовь. Она наполняла дни его светом, а ночи – нежностью. Десять лет он не спрашивал себя, зачем человек живет и зачем он страдает. Он с нетерпением ждал каждой новой встречи с этой удивительной женщиной. Их первая встреча никогда не сотрется из его памяти. Таида очаровала Птолемея сразу же. Он и сейчас слышит ее неповторимый чарующий голос.

– Я не могу покинуть Афины. Я буду совершенно одинока в Македонии.

– Да, ты права… Я не знаю, когда вернусь… Впереди Азия… Когда же мы возвратимся из похода, я наполню твой подол золотом, а дом розами…

Она засмеялась…

– Македонцы – настоящие мужчины…

– А афинянки – прекраснейшие из женщин. Ты оживишь и статую… Как жаль, что скоро придется расстаться. Я верю в Александра…

Ее лицо стало задумчивым.

– Знаешь, Птолемей, Александр похож на героев, о которых пели аэды в старые времена.

После разрыва с Таидой он долго привыкал жить без ее любви. Женщины сменяли одна другую, но ни одна не трогала его сердца.

Птолемей мысленно попытался вызвать в памяти ее образ и заговорить с ней: «Таида, я не могу забыть тебя. Ты слишком глубоко задела мое сердце. Я ревновал тебя и к Александру, и даже к Лисиппу, которого никогда не считал серьезным соперником. Глупец!.. Я не понимал, что гениальный художник любит так, как простой смертный любить не может, что художник всесильнее любого царя. Лисипп увидел в тебе богиню и обессмертил твой образ на века в своей прекрасной статуе.

Но я тоже всегда видел в тебе богиню. Какая женщина на всем белом свете была окружена такой любовью, которую подарил тебе я? Пока бог любви Эрот смотрел на тебя моими глазами, годы не могли тронуть твоей неповторимой красоты.

Любовь – сама по себе вечность!»

На смену Таиде пришла мать. Он вспомнил разговор с матерью в доме Лага в Пелле незадолго до её смерти, накануне женитьбы на Эвридике, дочери Антипатра. Он лежал на ковре, устилавшем ложе матери, на мягких подушках. Руки Арсинои пахли яблоками. Это был любимый запах Птолемея. Этими пахнущими яблоками руками она гладила его волосы, приговаривая: