Князь-пират. Гроза Русского моря - Василий Седугин Страница 16

— Ничего, подучишься. Бояре помогут. Так что поезжай в свой Звенигород и жди вестей.

В смятенных чувствах отправился домой Иван. Проходили недели, месяцы, но никто не тревожил. Внезапно из Перемышля явилась Таисия.

— Ты какими судьбами? — удивился Иван.

Таисия мало изменилась. Все та же порывистая, резкая, стремительная.

— Родители решили замуж меня выдать за одного хлюпика. Так я вот собралась наскоро и к тебе утекла. Не прогонишь?

— Куда же я тебя пристрою?

— Кем хочешь, ни от чего не откажусь, лишь бы рядом с тобой быть.

Иван немного подумал, сказал:

— Пойдешь ко мне в вестовые. Должность несложная: иногда буду посылать с донесениями, а в свободное время за моей одеждой и снаряжением будешь следить.

На том и решили.

Наступила зима. Иван уже стал забывать про разговор с Анной, как вдруг нагрянули галичские бояре в количестве пяти человек во главе с боярином-огнищанином Владиславом Витановичем, вошли шумной гурьбой в княжеский дворец, стали требовать хозяина:

— Явись, Иван Ростиславич, на честной разговор. Очень важные вести мы тебе принесли, с большой просьбой приехали.

Когда он вышел к ним, поклонились бояре Ивану, а Владислав Витанович произнес:

— Просим мы тебя, Иван Ростиславич, в князья галицкие. Посланы всем миром, и ты уж не откажи в нашей нижайшей просьбе.

— А где князь Владимирко? — спросил он, веря и не веря в происходящее.

— Князь Владимирко отправился на охоту в дальние края. А мы в это время собрали вече, приняли решение о его смещении и постановили на княжеский престол пригласить тебя, Иван Ростиславич. Так ты уж не откажи нам, будь любезен. Всем миром просим.

— Подумать надо, — неуверенным голосом ответил Иван. Он и вправду за прошедшее время не решил, как поступать, может, потому, что не очень верил в такую возможность.

Бояре были накормлены, напоены, расселены по горницам на отдых. К Ивану зашел Владислав Витанович, плотно прикрыл за собой дверь, подсел поближе.

— Слушай, Иван Ростиславич, что я тебе скажу, — приглушенным голосом начал он. — Во главе боярского заговора стоит не кто иной, как княгиня Анна. Но действует она через меня. Очень она стала доверять мне, когда я не выдал вас. Так вот, никто из бояр про нее не знает, а мне ее участие придает дополнительные силы и уверенность, что сумеем мы скинуть с наших плеч этого упыря.

— Как она выглядит? — спросил Иван, стосковавшийся по любимой.

— Хорошо она выглядит и велела тебе пожелания здоровья и благополучия передать. А еще она добавила, что, как только ты сядешь на престол галичский, разведется с Владимирко и станет твоей женой.

— Как же она может развестись, если их брак освящен самим Господом Богом на небесах!

— Есть, оказывается, в русском праве лазейка на этот счет, что если между мужем и женой имеется большая разница в летах, то церковный суд может развести таких людей.

— Дай-то Бог, — перекрестился Иван. — А я уж всякую веру потерял, что буду рядом с ней.

— Так даешь согласие на просьбу галичан? — спросил боярин.

— Даю. И от слова не отрекусь.

Через два дня в Галиче собралось вече. Народу пришло — не протолкнуться. Все взоры на Ивана Ростиславича, стоявшего в окружении галичских бояр. Молодой князь, совсем юноша, но наслышаны были люди галичские о нем предостаточно: и умен, и сдержан, и снисходителен к провинившимся, и добр к сирым и беззащитным… Одним словом, наш князь, за ним хоть в огонь, хоть в воду!

— Люди галичские! — трубный голос Владислава Витановича покрыл площадь. — Люб ли вам князь Иван Ростиславич?

— Любо-о-о! — прогремела толпа.

— Приглашаем ли его на престол княжества Галицкого?

— Добре-е-е! — отозвалась площадь.

— Не пустим в город Владимирко!

— Доло-о-ой! — взвыла толпа.

Когда Иван возвращался во дворец, встречные люди жали ему руки, говорили:

— Будь с нами, князь Иван Ростиславич. Галичане — дружный народ, не выдадим, не подведем!

Вечером в гриднице княжеского дворца — пир горой.

— Отстоим Галич? — вопрошал какой-нибудь боярин.

— Костьми ляжем, но Владимирко не пустим! — отвечали остальные.

— Поддержим князя Ивана Ростиславича? — раздавался голос с другой стороны.

— Головы положим за нового князя!

— Любимый мой, — поздним вечером ласкала Анна своего возлюбленного. — Наконец-то мы можем встретиться, не боясь никого.

— Ты хоть скучала по мне? — спрашивал он, отвечая на ее ласки.

— Извелась совсем, тебя не видя. Но теперь мы никогда не расстанемся!

— А народу галичскому верить можно?

— Верь как самому себе. Если горожане за кого вставали, то бились до конца.

На другой день и сам Иван увидел, как город спешно стал готовиться к обороне: стучали молоты в кузницах, где выковывали мечи и наконечники для пик, выделывались панцири и кольчуги, из леса везли смолу и складывали на крепостных стенах, туда же тащили бревна, хворост, устанавливали котлы для кипячения воды, по улицам торопливо шли озабоченные люди, все спешили, не теряя времени на разговоры. Город напоминал растревоженный муравейник, и это радовало и обнадеживало Ивана.

Владимирко появился под городом через две недели. Со стен было видно, как он, хмурый и угрюмый, на коне объехал крепостные стены, остановился перед главной башней, о чем-то долго думал, затем, подняв плеть, потряс ею над собой, как видно, угрожая жителям карой, и ускакал к своим войскам. Больше его в этот день не видели.

А через три дня начался приступ. Нападавших было немного, знать, не все бояре других городов поддержали Владимирко. Приступ легко отбили, после чего наступило длительное затишье.

Владимирко отвел свои войска в перелесок и затаился, как видно, поджидая подкрепления. Только через две недели повторил он приступ, но опять малым числом. Среди защитников царило веселье:

— Слабоват Владимирко, некому подкрепить его силы!

— Даже венгры не пришли на помощь.

— А на половцев, как видно, у него денег нет!

На военном совете, собравшемся после отражения приступа, Владислав Витанович проговорил с досадой:

— Оплошность мы допустили, простить себе не могу.

— В чем наша ошибка? — тотчас откликнулся Иван.

— Не сообразили, что можно было добить силы Владимирко. Ведь как только отбросили мы его вояк от стены, кинуть им вслед свежие силы, ни один бы не ушел! И остался бы супротивник наш гол как сокол, без своего воинства. Разве что резвые кони его могли спасти!