Афанасий Никитин. Время сильных людей - Кирилл Кириллов Страница 16

Несколько племянников бросились к мачте, потянули за канаты. Парус нехотя пополз вверх, гармошкой собираясь у единственной реи. Освободившийся от сопротивления корабль скакнул вперед.

— Афоня, ты чего удумал-то? — недоуменно уставился на него Михаил.

— Пушку заряжай! — рявкнул тот в ответ.

Кренясь к воде, корабль развернулся почти на месте. Нос оказался прямо напротив крайней лодки.

— Пли!

Михаил вдавил фитиль в запальное отверстие. Пушка выплюнула столб огня и дыма. Заряд попал под днище. Лодка подскочила из воды на пол-аршина и завалилась набок. По воде поплыли бритые налысо головы. Давя и разбрасывая их в стороны, как спелые арбузы, струг прошелся поверх. Хрустнули под носом остатки лодки.

— Так их! Ату! — закричали русичи.

Татары ответил новым залпом. Один из племянников схватился за пробитое горло, захрипел, выпал за борт.

— Разворачивай! — заорал Афанасий. — Щиты на левый борт.

Молодые парни с грохотом перекинули деревянные заслоны, прикрывая гребцов. Те налегли на весла. Рассекая форштевнем клубы порохового дыма, корабль заскрипел в крутом развороте.

— Как пушка? — спросил Афанасий. — Не разорвет?

— Хорошо! — заорал в ответ Михаил, которому от грохота заложило уши. — Ствол держит. Только зарядов на три выстрела осталось.

— Ниче, хватит! — оскалился Афанасий в хищной ухмылке. — Только целься лучше!

Прищурив один глаз, Михаил склонился над стволом, ожидая, когда его линия совпадет с бортом или кормой ближайшей лодки. Татары, поняв, чем им грозит этот маневр, бросились наутек. Но куда было непривычным к веслам кочевникам на утлых суденышках убежать от ходкого корабля с опытной командой! Струг неумолимо приближался, заходя по широкой дуге.

Не дожидаясь приказа, Михаил выпалил. Картечь впилась в корму ближайшей лодки, разметав ее в щепу. Вода хлынула внутрь. Посудина стала тонуть, задирая нос. Татары попрыгали за борт, на ходу сдирая с себя шкуры, чтоб мокрое не утащило на дно.

— Упреждение небольшое бери, — бросил Афанасий.

— Понял уже, — ответил Михаил, забивая в ствол очередной заряд.

— Добьем, Афоня?! — крикнул от руля Хитрован.

— Бог с ними! Теперь перестанут на реке шалить, авось и детям накажут! — засмеялся Афанасий. — Да и корабль повредить можно, днище-то у нас и так камнями траченное. Гоним последнюю!

Корабль снова перевалился на другой борт, заходя для последнего выстрела. Купцы со щитами перебежали ближе к носу, хотя надобности особой не было. С последней лодки уже никто и не думал стрелять. Воодушевленные гребцы затянули веселую песню.

— Ну, готовьтесь, басурмане, к встрече с Аллахом своим! — пробормотал Михаил, поднося фитиль к запальному отверстию.

Тревожные возгласы позади заставили его оторваться от прицела и обернуться. Обернулся и Афанасий. И обомлел. Из-за косы, к которой они опрометчиво приблизились, догоняя последнюю лодку, выходила галера. Раза в полтора длиннее и тяжелее их струга. Серая, приземистая, быстрая и опасная, как акула в поиске. Замерла на носу абордажная команда.

Два ряда весел по бортам ритмично поднимались и опускались, паруса были убраны. Солнце тускло поблескивало на длинном бушприте с острием тарана, обшитого блестящей латунью. И это острие было направлено прямо в борт их корабля. Столкновения было уже не избежать. Засада! От неожиданной напасти купцы, уже почувствовавшие себя победителями, растерялись. Замерли в оцепенении.

— За борт, православные! — крикнул Афанасий. — К берегу плывите и в лес. Кто потеряется, идите…

Тяжкий удар в борт не дал ему договорить. Хрустнули сломанные весла, затрещала вспарываемая обшивка. Мачта переломилась у основания и стала падать, утаскивая за собой паутину такелажа. Оборванные канаты захлестали вокруг ногайскими плетками. Рея оборвала крепеж и рухнула вниз, насквозь пробив многострадальный корпус. Пушечка покатилась назад, чуть не отдавив Михаилу ноги.

Таран почти пополам рассек струг, подминая под нос галеры его половинки.

Афанасия бросило спиной на ограждение, от боли потемнело в глазах, вышибло дух. Он упал на колени, покатился по кренящейся палубе, цепляясь руками за края вывороченных из настила досок. Ударился боком о пенек сломавшейся мачты, скользнул дальше, прямо под ноги визжащих татар с кривыми саблями для ближнего боя и баграми, чтоб добивать упавших в воду. Татары замерли в нерешительности. Этого мгновения хватило Афанасию, чтоб глотнуть воздуха и перевернуться на живот.

На четвереньках, почти ползком вскарабкался он на задранный кверху нос корабля. Басурмане его не преследовали, лишь пара сабельников чуть выдвинулись, окружая место разлома. Остальные, держась за веревки, привязанные где-то на носу галеры, быстро и деловито вычищали обнажившийся трюм, пока забортная вода не успела попортить товар. Где-то за краем разорванной палубы вспыхнула сеча. Сталь зазвенела о сталь, хрустнули разрубаемые кости. Послышались крики и стоны. Те же, кто грабил трюм, не обратили на схватку никакого внимания. Не тратя на купцов ни стрел, ни внимания, вытащили последний мешок и ловко взобрались по веревкам обратно. Послышалась гортанная команда, весла опустились и задали галере обратный ход. Дерево заскрипело по дереву, таран с хрустом вышел из проделанного им отверстия. С тихим печальным вздохом в опустевшее нутро корабля хлынула вода.

Струг не выдержал и развалился. Корма отскочила, перевернулась и разом ушла под воду, выпустив на поверхность россыпь воздушных пузырей. Освобожденный от груза нос хлопнулся обратно, подняв фонтан брызг, и стал медленно погружаться, сохраняя почти горизонтальное положение.

Афанасий, которому, чтобы удержаться на скользких досках, пришлось скрючиться, хватаясь за край борта, выпрямился. Огляделся. Течение медленно сносило вниз огромное шевелящееся пятно, состоящее из непонятного мусора, разбитых досок, обрывков снастей и голов, не поймешь, где русских, где татарских. Вокруг корабля никого не осталось. Слава богу, если дернули к ближайшему берегу, а не плывут сейчас по течению.

Галера, обходя тонущий остов, пошла собирать что получше сохранилось и вытаскивать своих, а может, и топить русичей. В отместку.

Купец погрозил кулаком ей вслед, сплюнул со злости и стал безразлично смотреть, как плевок растворяется в темной воде, которая медленно, но неумолимо приближалась к его сапогам. Вздохнул. А ведь и вечер уже. Сколько ж эта катавасия длилась, что смеркаться начало?

— Эй, Афоня, ты? — донеслось вполголоса.

— Я, — ответил он так же тихо, вертя головой и пытаясь отыскать источник звука.

— Тонуть вместе со стругом собрался?

— Мишка? — узнал Афанасий. — Ты где?

— Где-где… В воде.

— Мишка! Живой! — обрадовался купец, наконец углядев над водой голову друга.

— А чего мне сделается-то? И не в таких передрягах выживали. Ладно, прыгай давай, пока эта лохань не утонула совсем и нас с собой не утащила, да к берегу поплыли. Я там наших человек восемь собрал. Сидят в кустах, обсыхают, да и нам не грех.