Распутник - Грэм Грин Страница 16

После бранля сплясали курант, время от времени музыканты играли и французские танцы, но так редко, что танцоры в конце концов заскучали, да мне и самому захотелось, чтобы все это побыстрее закончилось. Лучше всех танцевала мисс Стюарт — особенно тот французский танец, который король назвал «новым», — вышло это у нее просто замечательно. Хотя в целом танцы не слишком интересны — ни как занятие, ни как зрелище. А вот наблюдать за людьми в щегольских нарядах было и впрямь любопытно, так что я не пожалел о том, что пришел. Чтобы увидеть столько роскоши, иному всей жизни не хватит — а тут, пожалуйста, всё сразу.

К полуночи веселье закончилось, и я не без труда нашел извозчика… Итак, домой, к женушке, наскучась глупыми танцами и наглядевшись на роскошные наряды знатных господ и дам; леди Каслмейн (без которой всё ничто) тоже была на балу, роскошно разодетая, правда, не танцевала; поужинать, стоит ужасный холод, — и поскорее в постель.

Это истерическое веселье выглядело повторением тех парижских балов, когда плясали так, «словно победа осталась за нами»; тем более что и на сей раз особых причин для ликования не было; правда, в августе удалось взять временный реванш за июньское поражение, однако уже в сентябре ситуация еще раз перевернулась, и уже не англичане блокировали голландское побережье, а голландцы — английское. Однако страдали от этого, терпя убытки, главным образом купцы — и хотя Том Киллигрю в присутствии поэта Кэрью бесстрашно заявил королю, что при дворе есть благородный и могущественный человек, пусть и находящийся нынче в опале, которому под силу исправить положение, и что имя этого человека Чарлз Стюарт, — мало кого в Уайтхолле волновали подлинно государственные вопросы.

Одним из этих немногих, судя по всему, был Рочестер. У него имелся боевой опыт — причем опыт не победы, а поражения, что, безусловно, куда поучительнее. Он покинул флот, но не ушел с воинской службы. Из архивов за 1666 год известно, что он получил под начало кавалерийский эскадрон.

Однако истинного сына Генри Уилмота изумлял, разумеется, не только контраст между битвами и балами. Куда разительнее было противоречие между надеждами старых «кавалеров» на Реставрацию и осуществлением этих надежд. Два прошения, поданные королю в августе и в ноябре того же года, наверняка должны были особо заинтересовать Рочестера. 10 августа королевский кравчий Джеймс Холсолл написал Джорджу Портеру (в Стоун-галлери в Уайтхолле), что миссис Картер — бедная женщина, с которой они повстречались за день до этого и которая, проживая ранее под общим кровом с миссис Эббот, принимала у себя Тома Блейна, Робина Киллигрю, сэра Роберта Ширли, мистера О'Нила (читатель помнит его как «мистера Брайана», написавшего письмо «мистеру Джексону»), Ника Арморера (спутника Генри Уилмота в бегстве из Эйлсбери), самого лорда Рочестера и многих других верных слуг короля и тем самым доказала преданность престолу, — сейчас буквально умирает с голоду. И было бы по-христиански поместить ее в больницу или снабдить хоть какими-нибудь средствами к существованию. И с ничуть не меньшим пафосом некто Джордж Миддлтон, старик из Хэмпшира, обратился с еще более ничтожной просьбой. Ему — в его семьдесят два года — хотелось всего лишь получить разрешение на дальнейшее пребывание в стране, а не отправиться в вынужденное изгнание за предполагаемую приверженность делу Республики. В прошении он утверждал, что предоставил его величеству приют после битвы при Вустере и, рискуя собственной жизнью, вызволил графа Рочестера из переделки после фиаско под Солсбери (имеется в виду заговор 1655 года).

Возможно, именно эти два случая, напрямую связанные с его отцом, пришли на ум Рочестеру, когда он писал «Историю безвкусицы»:

Вознаградил врагов отца,

Цареубийцу пощадил,

А верных Трону до конца

На хлеб и воду посадил.

Такая логика похвальна

И вместе с тем парадоксальна!

В эти месяцы, получив возможность наблюдать за «шалостями» двора, однако еще не начав принимать в них участие, Рочестер подавал, пожалуй, наибольшие надежды. Но черту под данным периодом его жизни подвела женитьба. В сентябре 1666 года у Элизабет Малле, по свидетельству Джорджа Картерета, не осталось соискателей руки. 29 января 1667 года она вышла за Рочестера. Почти наверняка замужество было именно таким внезапным и, не исключено, тайным, как ей и хотелось, потому что трудно поверить в то, что старый лорд Хаули и вечно поддакивающий ему Джон Уорр могли бы дать согласие на ее брак с бедствующим графом, который всего несколькими месяцами ранее тщетно надеялся поживиться золотишком и шелковыми сорочками у Бергенского причала. О том, что король оказал нажим в пользу нищего жениха, известно из письма от 15 февраля леди Рочестер бывшему наставнику ее сына сэру Ральфу Вернею, в котором она призывает его порадоваться, а главным образом поспособствовать «внезапной женитьбе моего сына Рочестера на мисс Малле вопреки ожиданиям ее опекунов. Король, слава Б-гу, весьма удовлетворен этим — и поженились они с августейшего благословения, хотя всех нас сейчас весьма тревожит вопрос о приданом. Предстоят переговоры с опекунами, и молодые нуждаются в помощи умного и знающего человека — такого, как Вы, сэр Ральф. Я, конечно, пошлю с ними стряпчего Кула и моего Кэри, но нужен и кто-нибудь, пользующийся большим авторитетом».

В феврале, через шесть дней после свадьбы, Пепис видел молодых в театре. Это был Герцогский театр — и давали там корнелевского «Геракла» в переводе с французского.

Зал был полон; в том числе и высокопоставленными особами; наряду с прочими, здесь была мисс Стюарт, чрезвычайно красивая, с шиньоном на голове, как называет это моя жена; в шиньонах были еще несколько дам; мне это не нравится, а вот моя жена в восторге — но только потому, что это модно. Увидел я и лорда Рочестера с супругой, мисс Малле, которая после стольких треволнении все-таки вышла за него; причем, как перешептывались в партере, это с ее стороны — великий акт милосердия, потому что он гол как сокол. Но было забавно наблюдать за тем, как все повскакали с мест, когда, ближе к концу спектакля, в зал вошел лорд Джон Батлер, сын герцога Ормонда и один из бывших женихов мисс Малле, — и вот он улыбнулся ей, а она ему.

IV
Время сплина

1

Том Киллигрю, драматург и придворный шут [32]

На день женитьбы Рочестеру было без малого двадцать лет; жить ему оставалось еще тринадцать — и расписать это время по годам представляется крайне трудной для биографа задачей. Оно полно фантастическими историями и населено столь же невообразимыми персонажами; некоторые из них — вроде лекаря-шарлатана Александра Бендо — подтверждены источниками, тогда как другие — взять хоть лжелудильщика из Барфорда — наверняка являются мифическими. На это время приходятся романы Рочестера с актрисой Элизабет Барри, с мисс Бугель и с королевской фавориткой мисс Робертс; литературные знакомства, дружбы и ссоры (наивысшей точкой последних стало нападение наемных убийц на Драйдена в Аллее Роз); состоявшиеся и чуть было не состоявшиеся дуэли; пререкания с королем. Эти годы нет смысла отслеживать хронологически: сами по себе даты во многих случаях достаточно спорны; может показаться и так, что время прошло исключительно в пьяном угаре.