Восковая персона - Юрий Тынянов Страница 16
Восковая персона - Юрий Тынянов читать онлайн бесплатно
– Я у купцов в дураках живу. А ты откуда?
– Я отбылый солдат Балка полка.
После того солдат дал дураку две денежки, чтоб тот дал ему раз глотнуть. После этого разговорились. Дурак рассказал, что он ходит в притворстве, а чей, давно позабыл и помнить не хочет, закрылся ото всего беспамятством и перед купцами молчит. Купцы богатые, а он их водит для притворства – просит милостыню. А первый, рыжий и толстый, щепетильный гостиный купец, второй – тоже гостиный, его зять, а третий состоит фабрическим интересентом на восковом либо на позументном заводе, и он состоять более не хочет и для того потерял себя. Что они видят лучше хоть бы его или солдата, аходят так, чтоб избыть налог, которого на них много наложено. Так цугом и ходят, сказаны у себя в нетях, сами записаны на богадельню, а всюду у них понасажены малые люди. А он у них в дураках и получает харч, порты и деньгами все, что соберут. Он и есть прямой нищий.
Что так стало в самое последнее время, – он от старцев слышал, – когда сам стал вдаваться в бабью власть и подаваться в боярскую толщу, а ранее был купецкий магистрат и те купцы не ходили в нетях.
Тут солдат Балка полка хотел крикнуть: «слово и дело!» и уже посмотрел на дурака изумленным взглядом, но дурак спросил его:
– Тебе Балк не говорил, что в лесу растет?
Солдат наморщил лоб, чтоб подумать, к чему дураку теперь нужен лес, и вспомнить, что Балк говорил, но дурак ему сам ответил:
– Растут в лесу батоги.
Тогда солдат отменил свое решение и так и не крикнул ни слова, ни дела.
– Вы, солдаты, известны, – сказал ему дурак, – железные носы, самохвалы.
И солдат Балка полка от этих слов развел руками, смирился и ответил, нельзя ли ему на службу, потому что он теперь почитай что и не солдат. Сам Балк, командир, куда-то подевался. Характер потерян.
– Денег давай, – сказал дурак и пояснил: солдат даст ему все, что у него есть, а он его пристроит. Деньги солдат отдал не все, а оставил два пятикопеешника. И дурак научил подойти к молодцу, который у старцев, и проситься в фабрические.
– Там, слыхал я, нынче щипать, сучить набирают, а ты ему поклонись получше. А я пойду.
И взошел в харчевню.
Там старцы отдыхали от чаю и от докладов, что делал им молодец, и пар шел у них из уст.
– Он изумленный, – с полным удовольствием сказал молодцу старец о дураке. – Сумасбродный. Но на еду востер и жаден и на шаг тверд. Так и ходим.
Тут вошел в харчевню солдат, и дурак запрометнул было голову, но старцы сказали:
– Ну полно, хлебай свое, что ты, как конь дикий, головой запрометываешь?
Он отхлебнул, поклонился и сказал старцам:
– Аминь.
И старцы построились и пошли, а дурак шел впереди.
Молодец же остался, и солдат подошел к нему и поклонился получше, и молодец его завербовал щипать-сучить, а потом послушал военную речь и увидал, что солдат крепкий, и руки у него тяжелые, и он как есть без хитростен, – и определил: быть ему сторожем, сторожить работных людей на восковом дворе, бить в било по утрам, ходить с собаками. А сторожевой команды всего четыре человека. Пашпорта ни апшита он не спросил и только сказал:
– Как что – кошками.
Солдат Балка полка посмотрел на него, а он ему объяснил:
– Тебе. Драть. Морскими кошками. А коли не так, так тебя. И они вышли на улицу.
Уже перед мостом была поднята рогатка, и десятский караульщик пошел домой спать. Старцы шли цугом, а впереди дурак. Старцы пели:
Сим молитву деет.
Хам пшеницу сеет.
Фет власть имеет.
Смерть всем владеет.
А дурак распевал громче всех.
– Без всякого сомнения, сьер Лежандр, он был способный человек. Но посмотрите, какие ноги! Такие ноги должны ходить, ходить и бегать. Стоять они не могут: они упадут, ибо опоры в них нет никакой. Не ищите в них мускулов развитых, мускулов толстых и гладких, как у величавых людей. Это одни сухожилия. Это две лошадиные ноги.
Он был недоволен ногами, потому что ноги были тонкие и в них не было никакой радости для его рук. И он ходил вокруг да около, огорчался, мял воск руками; к ваялу он не прикасался. Потом взглянул на воск в руке, мнул еще разок, и в глазах явилась игра. Замесил в кулак змеиной крови и опять глянул, сощурился. Погрел у открытой печки. Ткнул ваялом и потом сделал черту на комке, как бы человеческую линию. Яблоко лежало у него в руке. Взяв в толстые пальцы кисточку, обмакнул то яблоко сандараком, и оно засветилось как изнутри, якобы только что сорванное. И у мастера выпятились брыла, как у ребенка, который тянется за грудью, или как будто он губами, а не пальцами сделал яблоко.
– Главное, чтобы были жилки, – говорил он важно и вертел яблоко. – Чтобы не было… сухожилий. Чтобы все было полно и никто не мог подумать ни на минуту, что внутри пустота. Дайте мне проволоку.
Он прикрепил листки.
Тут глаза стали постреливать, губы – жевать, и он сделал: длинную сливину, тусклую, с синей пенкой на щеке, с чисто женским завоем, апельсин, в пупырышках, которые натыкал иголкою, цитрон, чрезмерно желтый, и виноград, тяжелый, слепой, гроздь темного испанского винограда, который сам лез в рот.
Он разложил все на больной пушке и после того обратился к господину Лежандру, как человек ленивый и не желающий более работать:
– Вы никогда не слыхали, сьер Лежандр, об императоре Элиогабале?
– Кажется, испанский, – сказал сьер Лежандр.
– Нет. Римский. Вы не должны хвастать своей ученостью, сьер Лежандр.
Тут Лежандр принял вид любопытного и любознательного и, не переставая пригонять шов на ступне, в том месте, где она должна была соединиться с бабкой, спросил, в котором же это веке жил столь знаменитый император?
– В котором? В пятом веке, – спокойно ответил мастер. – Не все ли вам равно, когда он жил, если вы не знаете, кто он такой? Совсем не в этом дело. Я просто хотел сообщить вам, что этот император любил такие фрукты и поощрял. И все должны были их есть и запивать водой, как была мода.
Тут он мотнул головой, оставшись доволен удивлением господина Лежандра. И Лежандр сказал:
– Гм. Гм.
– Воск помогает против дижестии, – сказал мастер бегло. – И эти придворные господа жрали этот воск. И, по всей вероятности, хвалили его вкус. А сам он ел, конечно, натуральные. Этот римский император.
И он ткнул пальцем в плоды, не глядя на них и холодно.
– Таково развращение среди придворных, – сказал он Лежандру значительно, – suum cuique [10].
Сьер Лежандр приладил ступню, и теперь все почти: руки, и ноги, и большое коромысло – плечи лежали на столе, и изо всех частей торчали в разные стороны железные прутья.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments