Кьеркегор - Шарль Ле Блан Страница 16

Что это еще за религиозный этап, неужели «этику» и религию нельзя объединить в одно целое? Нет, нельзя, причем для этого есть сразу две причины.

Во-первых, христианство, как религия откровения, является не только сводом моральных правил, обязательных для выполнения, как считает церковь, или заповедей, как ее трактует иудаизм. Влияние религии откровения распространяется не только на жизнь в окружающем мире: проповедуемое ею воплощение духа сотрясает все основы внутреннего бытия человека и провозглашает особые отношения между индивидом и абсолютом (Богом). Эти отношения устанавливаются через осознание греха. Признавая присущие ему слабость и несовершенство, человек все же обнаруживает в себе стремление к идеалу и желание к нему возвыситься. Подобное стремление не имеет ничего общего с этикой: она признает лишь моральные прегрешения и носит относительный характер, как и все, что связано с моралью. Грех конечно же представляет собой проступок с точки зрения морали, но в то же время ему присущи и абсолютные черты, поскольку совершается он перед лицом абсолюта. Моральным этот проступок делает осуждение со стороны государства и общества. Что же касается греха как моральной провинности перед абсолютом, то он оказывается нарушением имманентности: моральная норма теперь содержится не в самом поступке, хоть и остается одним из устанавливающих его элементов, а в том, насколько он соотносится с представлениями о добре, превышающими его границы и по своей сути трансцендентными. Поэтому, настаивая на греховности человека, Кьеркегор в первую очередь настаивает на принципиальной трансцендентности абсолюта. Позже мы увидим, что именно этот момент побудил датского мыслителя отказаться от философии Гегеля.

Во-вторых, этический и религиозный этапы нельзя объединить еще и потому, что не каждому человеку дано совершить «общее», то есть жениться, добиться положения в обществе и совершить иные подобные деяния. К слову, к категории таких людей относился и сам Кьеркегор. Кому-то не удается наладить контакт с окружающими: тайна, которую они носят в себе, подталкивает их искать, скорее, общения с Богом, нежели устанавливать связи с обществом. Таким образом, грех, взятый в отношении к абсолюту, становится принципом индивидуации, мешающим человеку осуществить «общее». Тот, кто устанавливает с абсолютом неразрывную связь, кто добивается индивидуации через грех, добивается состояния, которое Кьеркегор называл исключительностью, – на религиозном этапе это то же самое, что «общее» на этическом. Судьба заставила Кьеркегора воплотить эту исключительность: разорвать помолвку, чтобы установить контакт с Богом, и сражаться с государственной церковью, чтобы выстроить истинные отношения веры. Однако вера порождает отношения «лицом к лицу» и напрочь игнорирует окружающий мир – значение теперь имеет лишь то, насколько они сокровенны. Вот почему между этическим и религиозным этапом следует совершать прыжок. Религия тоже уважительно относится к моральным нормам, с той лишь разницей, что они для нее еще не все. Главными на религиозном этапе становятся всё исключающие отношения с абсолютом, который по определению чужд всему мирскому. Бог чужд любым компромиссам между верой и миром: будучи Богом, он становится Другим в абсолютном смысле этого слова. Он не имеет ничего общего с человеческим опытом и, как следствие, с любыми правилами, законодательными или моральными, которые этот опыт ограничивают.

Более того, поскольку грех представляет собой проявление нашей внутренней сущности, то грех как проступок перед абсолютом не вписывается в объективную всеобщую мировую историю. Грех ставит под сомнение не весь мир, а только «я», мое собственное, единственное, неповторимое, индивидуальное «я», взятое в отдельности самым радикальным и субъективным образом. Он является конфликтом внутренней сущности с самой собой, конфликтом, который не в состоянии найти свое внешнее выражение. Всемирная история религий имеет право на существование, в то время как всемирная история сознания – нет. К тому же, по убеждению Кьеркегора, каждый из нас носит в себе некую тайну, невыразимую загадку, которая для «я» дороже всех философских рассуждений и опосредований, благодаря коим конфликты сознания решаются только на бумаге. Эта потайная часть сознания и есть то, что не позволяет объединить этический и религиозный этапы, ведь если внутренняя сущность превыше внешней, а сознание превыше порока, то у человека остается только одна возможность: вступить в конфликт с окружающим миром, о чем недвусмысленно свидетельствует история Авраама, отца веры.