Легенды о самураях. Традиции Старой Японии - Алджернон Митфорд Страница 15

Ремесло мечника – почетная профессия, представители этого ремесла благородной крови. В стране, где занятие каким-либо ремеслом считается занятием унизительным для благородного господина, странно обнаружить такое единичное исключение из общего правила. Традиции этого ремесла многочисленны и любопытны. При наступлении самого критического момента ковки меча, когда стальная заготовка превращается в острое лезвие, существует обычай, которого до сих пор придерживаются оружейники старой закалки, – надевать шапку и платье кугэ, или придворных микадо, и, закрыв двери мастерской, трудиться тайком, чтобы никто не мог помешать. Полумрак добавляет этому действию таинственности. Иногда этому случаю придается ореол священности – соломенная веревка с кистями, такая, какие висят перед святилищами богини Ками или других древних японских божеств, подвешивается между двумя бамбуковыми шестами в кузнечном горне, который для этого случая превращается в священный алтарь.

В Осаке я проживал напротив некоего Кусано Ёсиаки, мечника, умнейшего и любезнейшего господина, известного соседям добрыми и милосердными поступками. Философия его жизни заключалась в том, что поскольку он был взращен для ремесла, которое «торгует» жизнью и смертью, то обязан, насколько это в его силах, искупить это стремлением облегчить страдания, существующие в мире, и он придерживался своего принципа до такой степени, что сам обеднел. Ни один сосед не знал от него отказа в просьбе, будь то уход за больным или похороны умершего. Ни один нищий или прокаженный не уходил от его дверей, не получив ничего от его щедрот либо в виде денег, либо в виде доброго поступка. А его честность, доходящая до щепетильности, не менее примечательна, чем милосердие. В то время как другие мечники имели обыкновение грести большие деньги, подделывая клейма знаменитых старых мастеров, он мог похвастать, что ни разу не выковал оружия, которое носило бы не его личное клеймо. Он унаследовал свое ремесло от отца и его предков, которое, в свою очередь, передавал сыну – трудолюбивому, честному человеку крепкого здоровья, звон молота которого о наковальню слышен был от рассвета до заката.

Острота кончика японского меча легендарна. Говорят, что самые лучшие лезвия в руке человека, преуспевшего в искусстве владения мечом, разрубают за один удар мертвые тела трех человек, сложенные друг на друга. Мечи сёгуна обычно испытывают на подвергаемых казни преступниках. Эта обязанность доверена государственному палачу, но за «лекарство для носа», то есть взятку в два бу (около трех шиллингов), он может подменить оружие своего господина оружием взяткодателя. Негодяи нередко опробуют свои мечи на бродячих собаках и нищих, беспомощно лежащих в придорожной канаве, однако палач получает щедрую плату от тех, кто желает увидеть, как лезвие их меча отрубает голову человека.

Государственный деятель, который решился бы издать закон, запрещающий ношение этого смертоносного оружия, сослужил бы своей стране хорошую службу, но это будет очень сложная задача, а к тому же и опасная. Немного бы я дал за жизнь этого человека. Рука каждого рубаки в империи была бы поднята на него. Как-то мы беседовали на эту и другие подобные темы, и один мой друг, человек передовых и либеральных взглядов, записал свое мнение следующей стихотворной строфой: «Хотелось бы мне, чтобы все мечи и кинжалы, какие только есть в стране, были бы собраны в одном месте и расплавлены, а из полученного металла был выкован один огромный меч, который стал бы единственным мечом – поясным мечом Великой Японии».

Следующее повествование во всех отношениях ближе к этой теме, чем «Притча о мече». ^[31]

Приблизительно двести пятьдесят лет назад властителем провинции Инаба был Икэда Кунайсёю. Среди его подданных было два благородных господина, которых звали Ватанабэ Юкиэ и Каваи Матадзаэмон. Связанные друг с другом тесными узами дружбы, они имели привычку часто ходить друг к другу в гости. Однажды Юкиэ сидел за разговорами с Матадзаэмоном в доме последнего, когда совершенно неожиданно его взгляд упал на меч, лежащий в токонома. Увидев его, он вздрогнул и спросил:

– Умоляю, скажи мне, откуда у тебя этот меч?

– Ну, как тебе известно, когда господин Икэда последовал за господином Токугавой Иэясу, чтобы участвовать в сражении при Нагакудэ, мой отец был в его процессии, и этот меч он подобрал в битве при Нагакудэ.

– Мой отец тоже был там и погиб в сражении, а его меч, наша фамильная реликвия на протяжении многих поколений, потерялся именно в это время. Так как он представляет для меня огромную ценность, я хочу, если только у тебя нет на него особых видов, чтобы ты оказал любезность и вернул меч мне.

– Нет ничего проще! Чего только не сделаешь для друга! Прошу, возьми его.

После таких слов Юкиэ с благодарностью принял меч, отнес его домой и тщательно спрятал.

В начале следующего года Матадзаэмон заболел и умер, а Юкиэ, горько скорбя о потере доброго друга и искренне желая отплатить добром за возврат отцовского меча, сделал много хорошего сыну умершего, молодому двадцатидвухлетнему человеку по имени Матагоро.

А этот самый Матагоро оказался подлым и плохо воспитанным, он пожалел меч, отданный его отцом Юкиэ, и часто жаловался на людях, что Юкиэ так и не сделал подарка в ответ, поэтому тот прослыл во дворце господина скупым и скаредным человеком.

У Юкиэ был сын по имени Кадзума, шестнадцатилетний юноша, служивший в почетном карауле князя. Однажды вечером, когда он и его собрат по службе мирно беседовали, последний обмолвился:

– Матагоро рассказывает всем и каждому, что твой отец принял в дар от него прекрасный меч, но так и не получил подарка в обмен. И об этом уже расползаются сплетни.

– Действительно, – отвечал Кадзума, – мой отец получил этот меч от отца Матагоро в знак дружбы и доброй воли и, сочтя, что посылать за него деньги будет оскорбительно, решил отплатить за это добрыми поступками в отношении Матагоро. Полагаю, тот желает, чтобы ему заплатили.

Когда дежурство Кадзумы закончилось, он вернулся домой и отправился в отцовские покои сообщить ему о сплетнях, распространявшихся во дворце, и попросил его послать Матагоро щедрую сумму денег. Юкиэ задумался, а потом сказал:

– Ты слишком молод, чтобы понимать верную линию поведения в подобных делах. Мы с отцом Матагоро были очень близкими друзьями, поэтому, увидев, что он по своей щедрости вернул мне меч моих предков, я, намереваясь отплатить за его доброту, после его смерти оказывал важные услуги Матагоро. Уладить это дело, послав ему денег в подарок, было бы легче легкого, но лучше я верну этот меч, чем буду в долгу у этого подлого невоспитанного невежды, который не знает законов общения и дружеских отношений людей благородной крови.