Повседневная жизнь московских государей в XVII веке - Людмила Черная Страница 15

Наследовал трон по традиции старший сын великого государя, что подчеркивалось на всех церемониалах, связанных с его рождением, крещением, именинами. Статус, получаемый им сразу же при появлении на свет, хотя и не закреплялся юридически до официального «объявления» наследника, но подчеркивался целым рядом мероприятий. Алексей Михайлович в письмах всячески акцентировал «участие» новорожденного сына Алексея в принятии тех или иных государственных решений, в поздравительных речах государя и в жизни страны в целом, называя царевича то «виновником» военных побед, одержанных в 1655–1656 годах, то «просителем» за подданных или пленных, а в 1655 году он вообще оставил годовалого царевича «управлять на Москве» вместе с боярами. Сохранился целый комплекс указов, написанных от имени младенца Алексея Алексеевича. Это делалось, конечно же, с целью упрочения царской династии и борьбы с претензиями на престол продолжавших появляться за границей самозванцев. Когда будущий правитель страны достигал двенадцати-тринадцати лет, что в Средневековье считалось совершеннолетием, его официально провозглашали наследником престола — «объявляли народу». Для первых Романовых очень важно было закрепить свою династию, с этой целью в 1643 году совершеннолетие Алексея Михайловича было отмечено проведением официального обряда. После вступления царевича в совершеннолетие для него заканчивалась детская пора и начиналась взрослая жизнь будущего правителя. До объявления наследником он не появлялся на дворцовых публичных мероприятиях, ездил на богомолье в кортеже царицы в окружении «дядек» и учителей и вел довольно замкнутый образ жизни. После обряда наречения жизнь будущего государя резко менялась. Отныне его место всегда было рядом с отцом, он начинал принимать участие в приемах иностранных послов, охотах, пирах и т. д. Порой он замещал отца на каких-то семейных мероприятиях. Так, когда в 1674 году после осеннего пребывания в Преображенском (с 25 октября по 13 декабря) Алексей Михайлович отправился в село Соколово на охоту, а всё его семейство возвращалось в Москву, царский поезд возглавлял Федор, ставший как бы заместителем отца, «старшим» в семье. Царевич ехал в «избушке» (зимнем возке), запряженной шестеркой темно-серых лошадей. Вдоль всего пути шли пешие стрельцы с батожьем. Наследника уже сопровождали не только его «дядьки», но и бояре, окольничие, ближние люди, весь его большой двор.

Обычно ритуал объявления царевича происходил 1 сентября, в Новый год по тогдашнему летосчислению. Алексей Михайлович, страстно любивший всякие церемонии, принимавший непосредственное и, видимо, самое активное участие в разработке особой процедуры объявления царевича народу, конечно, не предполагал, что ее придется проводить дважды, поскольку царевич Алексей Алексеевич, провозглашенный наследником 1 сентября 1667 года, умер в 1670-м, а его место спустя четыре года занял его младший брат Федор.

Чин 1667 года начинался словами, призванными показать, с какой радостью «всё христианское множество» восприняло «объявление благородного и благочестивого великого государя нашего царевича и великого князя Алексея Алексеевича». Церемония проходила сначала «в передней его царского величества каменной палате», где к стоящим перед царским троном грузинскому, касимовскому и двум сибирским царевичам, боярам, окольничим и думным людям царь «простре» свое слово. Далее помещена речь государя; видно, что сочинял ее сам Алексей Михайлович. Речь начиналась его любимым оборотом «приспе день и час лепотный», то есть настал час красоты… (Эти слова многократно употреблялись и в «Уряднике сокольничья пути», и в других указах и записках царя, который любил таким образом подчеркивать значимость того или иного события.) В своем «слове» самодержец подчеркнул, что «отрасль царских чресл царевич» прошел все ступени возмужания: был «порожден крещением во святей соборней апостольской церкви купели», «наощрен предобрыми ученьми» и «в возраст приличиствующий днем его приспеша». А посему государь «изволял» привести сие «непорочное овчарни Христовы чадо» в Успенский собор Кремля и «всенародно объявить» его перед лицом вселенских патриархов Паисия и Макария, патриарха Московского и всея Руси Иоасафа, Освященного собора и царских подданных «всех всякаго чина и возраста людей». Все присутствовавшие в передней комнате «били челом» государю с благодарностью за то, что он изволил поделиться с ними этой мыслью, и с мольбой об объявлении царевича наследником в Успенском соборе. В их «ответословии» звучали также похвала Богу и пожелание великим государям многолетия, всяческим благополучием преисполненного, здравия и победы над врагами. Похвалив придворных за ответ, Алексей Михайлович вместе с ближними боярами пошел в хоромы за сыном. При возвращении процессии в царские покои архимандрит Чудова монастыря Иоаким, сопровождаемый диаконами с кадилами и свечами, нес перед ней чудотворную икону Спаса из храма Спаса Нерукотворного на Сенях. Автор описания постоянно подчеркивает, что всё было «благолепно» и «благочинно»: и слова, и действия, и шествие, и украшения, и одежды. Через Постельное крыльцо и лестницу подле Грановитой палаты процессия проследовала в Успенский собор. Весь ее путь, устланный многоценными коврами, кропили святой водой два иерея. Царь и царевич были одеты в суконные опашни с жемчужными нашивками и кружевами. Всю дорогу князь И. П. Пронский от имени царевича спрашивал о здоровье стольников, стряпчих, дворян московских и всяких чинов людей. Этим действием подчеркивалась милость наследника, поступающего уже по государеву чину. Войдя в собор, Алексей Михайлович и Алексей Алексеевич целовали иконы, мощи митрополитов Петра, Ионы и Филиппа, а также «цельбоносную» Ризу Господню, затем приняли благословение вселенских патриархов и московского предстоятеля. В это время государевы певчие провозглашали многолетие царю и его отпрыску. Из Успенского собора под молебное пение вся процессия перешла в Архангельский собор, где ежегодно отмечалось новолетие. Там около паперти напротив «государских мест», устланных червчатым бархатом, был установлен особый «рундук», покрытый коврами, на который поставили «чудно украшенные налои с Честным и Животворящим Крестом Господним и святыми иконами». Царское и патриаршее места были огорожены деревянными перилами, расписанными красками по золотому фону; между ними располагались представители Церкви, государевы люди, стрельцы «в ратном платье» и «иноземцы полковники и подполковники». Живописно расположенные группы людей на возвышениях, устланных коврами, создавали особую торжественную атмосферу.