Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб - Ф. Саусверд Страница 15

Заговор немецких генералов против Гитлера существовал, в отличие от заговора русских генералов против Сталина. Канарис улыбнулся. Англичане шли на закулисные переговоры охотно, требовали убрать фюрера и записали в так называемый «Меморандум X», представленный ими немецким заговорщикам, параграф «Об урегулировании восточной проблемы в пользу Германии». С британской стороны переговоры вели официальные круги, они знали, куда бросить нерастраченные силы вермахта. И такая непоследовательность. То сами носились с идеей удара по Красной Армии, и мы Для них все провернули. Теперь же врезали нам. Какого черта они полезли со своими ультиматумами?! Господи, ведь не Польша же цель! Это только промежуточная станция на пути к России. Неужели непонятно, что по дороге в Россию надо перешагнуть через поляков, этих пешек в большой игре? Как же иначе попасть на Восток? С Францией мы разделаемся, всякие там Бельгии, Голландии не в счет. Но как подписать мир с Англией? А если нет, то война на два фронта? Россия-то на повестке дня…

Услышав об ультиматуме Англии в рейхсканцелярии в тот день и приехав к себе, Канарис тотчас позвал Лахузена, Пиккенброка, Бентивеньи и сказал им, что наихудшее свершилось и невозможно ничего уже изменить. Он отчетливо это помнил… Да, начало сорокового года сулило одни заботы. Но надо держать себя в руках, надо работать.

Канарис сел за стол, сосредоточился, нажал на кнопку, вошел адъютант.

— Бентивеньи и Шмальшлегер далеко? — спросил он.

— В приемной, экселенц.

— Зовите.

— Слушаюсь, экселенц, — ответил адъютант и вышел.

Тут же появились подполковник Франц фон Бентивеньи, начальник службы контрразведки третьего отдела абвера, и майор Шмальшлегер, заместитель начальника абвера в Вене, руководитель отряда, направленного в Польшу. Бентивеньи был выше среднего роста, стройный шатен с выразительными темными глазами и вопросительно-недоверчивым взглядом. Рядом с аристократичным Бентивеньи майор Шмальшлегер выглядел грузным, неповоротливым служакой, схожим со шкафом средних размеров. Пока Бентивеньи, поздоровавшись с адмиралом, рассыпался в любезностях в связи с днем его рождения, Шмальшлегер незаметно, как ему показалось, огляделся, так как в кабинете шефа ему пришлось быть впервые. Бентивеньи представил майора, затем попросил разрешения подписать несколько срочных бумаг. Пока Канарис, пробегая их быстро глазами, подписывал, Шмальшлегер продолжал рассматривать окружающие его предметы, прикидывая интересы шефа, чтобы в следующий раз, в случае визита в этот кабинет, подарить что-либо ласкающее взор хозяина. Он сразу узнал фотографию полковника Николаи, шефа германской военной разведки времен кайзера, труды которого на профессиональные темы читал. Увидев фотографию таксы адмирала, Шмальшлегер уверился еще раз, что хозяева должны соответствовать своим четвероногим любимцам, что конечно же шефу, с его небольшим ростом, подходят именно такие, небольшие собачки, а не какие-то там доги, овчарки или боксеры, на фоне которых он показался бы еще более тщедушным. От внимания майора не ускользнула и старинная, надо полагать, статуэтка, изображавшая мудрых, всегда знающих что делать в каждый момент обезьян. Франко на портрете Шмальшлегер не узнал, как ни напрягал память. Решил спросить потом у сослуживцев, что это за птица. Мелькнула мысль не подарить ли адмиралу верховую лошадь: на польских племенных заводах можно было выбрать отличный экземпляр, на котором шеф будет смотреться величаво. Мысль майору понравилась, он улыбнулся и в тот же момент услышал голос адмирала:

— Хорошо, Бентивеньи, отдайте документы и начнем, а то наш бравый майор уже размечтался.

Шмальшлегер вздохнул и принял подобающую позу. Бентивеньи вышел из кабинета и тотчас вернулся без тонкой папки. Усевшись и раскрыв польскую, как ее окрестили, папку, подполковник пригласил глазами сделать то же самое Шмальшлегера. Тот достал из портфеля свои документы, разложил их на столике и стал ожидать вопросов адмирала.

— Итак, результаты вашей экспедиции, майор, — бросил Канарис.

— Как вам известно, экселенц, нас подкрепили людьми из Бреслау, и в Варшаву отряд вошел сразу после ее занятия. Бросились к зданию генштаба — пусто. Искали документы энергично. Нашли в форте Легионов Домбровского, недалеко от Варшавы. Материалы второго бюро были там. Организовали их отбор, погрузили на машины — и прямо в Берлин. Почти три месяца разбираем. Работа движется медленно: двадцать грузовиков все-таки с документами, мало переводчиков с польского, — доложил Шмальшлегер.

— Бентивеньи, соберите офицеров, знающих польский, из отделений в Кенигсберге, Штеттине, Бреслау, откуда сможете. Эту канитель пора кончать, — бросил недовольно генерал, — а то привезти — привезли, а что дальше? Еще полгода разбирать будем?

Оба офицера почтительно склонили головы.

— Что нам нужно в первую очередь? Разыщите агентуру второго бюро по России, поляки вели активную разведку, нам следует принять у них эстафету на лету, — Канарис сделал паузу, посмотрел на Бентивеньи и добавил, — и по Англии. По английским делам создайте другую группу. Ясно? Поймите, сейчас это главное. Объясните всем, что как увидят работу второго бюро по участкам польско-советской границы, так пусть немедленно концентрируют эти материалы в одном месте. Не гонитесь сейчас за классификацией всех документов. Ищите людей Варшавы, пока мы подготовим своих — упустим время. У польской агентуры уже налаженные возможности. И вот что, Бентивеньи, что у русских с их укрепленными районами? Вдоль новых рубежей они будут их строить? Что нового слышно о передвижении полевых аэродромов к теперешней границе? Я не могу понять одного: какого дьявола русские размещают свои истребители около самой что ни есть границы? Они с ума посходили? Кто кого собирается атаковать? Сталин нас? Это же признак наступательной операции! Ничего не понимаю! Не законченные же они идиоты, чтобы подбрасывать нам такие мишени! Ну ладно! Работайте по этим вопросам. Ситуация для нас выгодная, до сих пор потоки людей идут там с запада на восток и наоборот, правда поменьше, но тоже идут. Должен быть максимум отдачи! Максимум! И вот что еще, Бентивеньи, 28 декабря я подписал директиву нашему дорогому Лахузену о создании в Кракове отряда в две тысячи человек и в Варшаве «Украинского легиона». Это на случай войны, для засылки в советский тыл. Для диверсий. Отберите себе из них тех, кого сейчас можно использовать в разрезе сказанного мной. Вы меня поняли? Бентивеньи наклонил голову.

— А теперь, Шмальшлегер, расскажите мне о своих находках по части польских вербовок в вермахте. Конспективно. Бентивеньи мне о них докладывал. Прошу детализировать.

— Слушаюсь, экселенц. В августе 1936 года в город Гдинген из Магдебурга для получения документов, подтверждающих его арийское происхождение, прибыл Герхард Болен. С ним установили контакт офицеры польской разведки, сделали соответствующее предложение. Он не колеблясь согласился, как указано в документах, поскольку в Германии его унижали по политическим мотивам. С ним сразу обговорили псевдоним, связь, дали задание по СД, СС и полиции. Через месяц после возвращения из Польши Хенри, это данный ему псевдоним, добровольно поступил на службу в пехотный полк и на Рождество вновь поехал в Гдинген за инструктажем. О гарнизоне выложил все. За одно сообщение получал по 20 рейхсмарок, в банке Гдингена открыли на него счет, в марте он снял там 200 марок. Позже его перевели в отделение воздушной разведки. Судя по оплате, он передал важные сведения о люфтваффе, причем в оригиналах. Он получил разрешение на воскресные отпуска в Мариенбурге. Во время проезда через польский коридор Хенри передавал документы таможеннику, заходившему в вагон, а на обратном пути ему таким же образом их возвращали. По месту службы в Магдебурге он работал у офицера ВВС, выполнявшего задания абвера, имел доступ к секретам. Вот такова коротко канва этого дела, экселенц.