Загадка Ленина. Из воспоминаний редактора - София Таубе-Аничкова Страница 15

«Не арестована ли я? — мелькнула у меня мысль. — Может быть, роман показался Ленину такой же сатирой на коммунизм, как Ионову мой рассказ».

Но через некоторое время в канцелярии послышались шаги, и на пороге появилась маленькая полная женщина с подносом, уставленным всевозможными яствами.

— Скажите, что это значит, почему меня заперли здесь как арестованную? — спросила я у нее.

— Что вы, товарищ, что вам вздумалось! Уходя обедать, товарищи всегда запирают дверь канцелярии на ключ. Я вот принесла вам обед, потому что, — добавила она, с улыбкой глядя на меня, — вам, может быть, придется ждать еще очень долго. Ильич воспользуется какой-нибудь внезапно освободившейся минутой и позовет вас. А чтобы вам сейчас не было скучно без дела, я пришлю вам газеты. Там, кстати, есть его последняя статья.

И, любезно кивнув мне головой, женщина ушла, а через четверть часа мне принесли целую пачку советских изданий.

Однако время шло, от скуки я уже пробежала почти все газеты и успела вздремнуть, а меня не звали.

Когда начало темнеть, ко мне снова явилась «товарищ Роза» (как назвала себя женщина на мой вопрос об имени) в сопровождении двух девушек, несущих ужин, чай и постельные принадлежности.

— Вам придется переночевать здесь, товарищ, — сказала она, — потому что Ильич может вызвать вас самым поздним вечером или ранним утром.

— Но зачем же ночевать? — изумляясь все больше, спросила я. — Ведь не позовет же он меня ночью, а утром я могу прийти, когда вы скажете.

— Нет, он может позвать именно и ночью, и в шесть часов утра, — уже нетерпеливо и очень решительно оборвала меня Роза, — и если вас не будет под рукой, тогда вам придется ждать свидания с ним, может быть, несколько месяцев.

Я была озадачена. В тоне чекистки так явственно звучало нечто недоговоренное, но что именно — я никак не могла догадаться. С одной стороны, со мной обращались как с дорогим гостем, с другой — как с арестованной.

Я решила не возражать, тем более что провести ночь в жарко натопленной, светлой комнате, на старинном мягком диване, с безукоризненным постельным бельем (на котором виднелись чьи-то инициалы с короной) было не так уж худо, если бы не отсутствие часов.

Я сказала об этом Розе, и она тотчас же, сняв с руки браслет с часами, положила его передо мною. Потом, приказав девушке принести из канцелярии письменные принадлежности, шутливо сказала:

— Может, вдохновитесь и вздумаете писать, так чтоб у вас здесь все под рукой было.

Такая необычайная для чекистов любезность поражала меня, и, теряясь в догадках, после ухода Розы я принялась за поданный мне великолепный ужин.

Неприятно было лишь одно: когда, собираясь ложиться, я хотела закрыть дверь, ключа в ней не оказалось. Но утешив себя мыслью, что провести ночь в наполненном чекистами Кремле безопаснее, чем где-либо, я легла и утомленная быстро уснула.

Не прошло и часу, как я проснулась от какого-то шороха. Сквозь тяжелую оконную штору пробивался свет дворцовых фонарей, и в этом полумраке я уловила чью-то, быстро скользнувшую к дверям тень. Вскочив и повернув выключатель, я оглядела комнату: в ней не было никого, двери были плотно закрыты, но… мое платье и сумочка исчезли.

Украсть их здесь было, конечно, некому, и, мгновенно сообразив теперь в чем дело, я невольно улыбнулась.

Предположения мои оправдались: утром, только не в шесть, как говорила Роза, а в восемь часов вместе с чаем принесли мои вещи, пояснив, что платье забыли взять для чистки с вечера, а затем, спохватившись, девушка («совсем еще деревня», — сказала Роза) явилась за ним ночью и по ошибке захватила вместе и ридикюль.

Излишне говорить, что сделать это «по ошибке» было невозможно, а учинить у представительницы рабочих не мотивированный ничем обыск значило бы обидеть Экспедицию. Пришлось прибегнуть к комедии в чекистском стиле.