Кельтская Шотландия - Агнес Мак-Кензи Страница 15

Из этих двух организаций наиболее значимой была та, что по случайности получила название кельтской Церкви и которую более точно мы определили бы как гэльскую, ибо на самом деле существовали две Кельтские Церкви, очень сильно отличавшиеся друг от друга по своим устоям и происхождению. Их контакты между собой носили чрезвычайно эпизодический и даже случайный характер. Кимрская, или бриттская Церковь была преемником Церкви, основанной во времена римского владычества в Британии. Это была Церковь Камбрии, а также Западного Уэльса, то есть Корнуолла. К тому времени, к которому относится наш рассказ, мы уже почти ничего не слышим о ней: она отстранилась от миссионерской деятельности, свой отпечаток на ее историю наложили и столетия проигранных внешних и частых гражданских войн. Ее значение для средневековой истории было практически ограничено территорией Уэльса. Гэльская Церковь — Церковь Ирландии, Скотий, Пиктавии и большей части Англии — играла гораздо более важную роль, как тогда, так и позднее. Чтобы понять средневековую историю Шотландии, нужно отметить особое положение этой Церкви, тем более что в целях пропаганды часто о ней рассказывают совершеннейшие нелепости. Первоначально это была Церковь Ирландии и Пикта-вии, то есть областей, никогда (или лишь частично и на очень короткое время) не попадавших под власть Римской империи. Она была основана именно тогда, когда рушилась римская система управления. Эти факты чрезвычайно сильно сказались на ее устоях. Но она была основана выходцами из Западной Римской империи, вела грандиозную миссионерскую деятельность на обширных территориях этой империи и привлекла бесчисленное количество ученых из этих земель. В результате ее отношение к Риму было точно таким же, как отношение американской епископальной Церкви к шотландской. Если бы св. Колумба когда-нибудь совершил путешествие в Рим, он получил бы там причастие и принял бы его. Если бы туда отправился св. Аэдан, он вполне мог бы рукоположить в священники какого-нибудь римского жителя. Они и их римские единоверцы придерживались одних и тех же теологических воззрений, а принятая у них практика проведения обрядов различалась не больше, чем обряды в соборе св. Иоанна на Принсес-стрит отличаются от церемоний в древнем соборе св. Павла, и гораздо меньше, чем практика собора св. Джайл-за от практики захудалой приходской церкви в хайленд-ском клахане. Однако несмотря на то, что гэльские священники признавали Папу старейшим епископом христианского мира, они вовсе не считали, что старшинство подразумевает право на верховную юрисдикцию. Различия сохранялись и в некоторых других пунктах, важных, но не фундаментальных. Это объясняется прежде всего тем, что гэльская Церковь выросла в таком отдалении от Империи, что внутри нее возникли свои особенные обычаи. Впрочем, конечно, она вовсе не была такой уж отдаленной, как могло бы показаться: между Церквями поддерживалось постоянное общение благодаря поездкам и деятельности миссионеров и ученых. Внешние формы тоже не были столь различными, как можно было бы предположить, прочитав труды некоторых популярных историков. Например, мы читаем, что «они совершали святое таинство причастия способом, абсолютно отличным от римского ритуала — не на алтаре, а в углу церкви», и этот абсурд с важным видом воспроизводится другими учеными, почерпнувшими подобные сведения из книги выдающегося господина-«первооткрывателя». Источником, на который он опирается, является утверждение, что калди (монахи, соблюдавшие Устав св. Колумбы) проводят suum officium in angulo ecclesiae, «свою службу в углу церкви». Но монашеская служба — это не обедня, а краткие «часы», которые сегодня зачастую произносятся в поезде; они вовсе не требуют присутствия алтаря, и хотя обычным местом их проведения в церкви являются хоры, в грубо построенных маленьких часовнях на островах они вполне могли иногда читаться в стороне от дверного проема, что вполне объяснимо суровостью местного климата и обычной человеческой слабостью. В житиях кельтских святых постоянно встречаются упоминания об алтаре и о причастии на алтаре. Впрочем, были в гэльских церквях и свои особенности в проведении мессы: ее служили только по воскресеньям и в дни церковных праздников; в освящении мог участвовать не один священник; и, как в современных реформированных епископальных церквях, производились оба вида причастия; впрочем, например, в ранних испанских или в современных греческих церквях преломленный хлеб выкладывался в символические узоры: однако фундаментальные принципы, доктрина, вероучение полностью совпадали с римскими образцами, и различия, таким образом, касались только обрядовой стороны.

Главное и самое важное различие лежало в административной сфере и заключалось в особом положении епископа. Фигура епископа играла значимую роль в шотландской истории, как в реальной, так и в писаной, и достаточно большая путаница проистекала из игнорирования того факта, что в должности епископа совмещались два аспекта — церковный и административный. Первое означает, что он может исполнять все, что находится в ведении священника, и кроме того: только он один может воцерковлять и рукополагать в священники. Это сакраментальное право, предоставляемое ему посвящением в епископы, составляет саму суть его служения, и совершенно очевидно, что в этом пункте гэльская Церковь следовала универсальному православному образцу ^[33]. Другая сторона его служения принадлежит административной сфере: и хотя, как явствует из слов Игнатия (ум. в ПО г.), церковная сторона не менялась со времен самых истоков христианства, административная составляющая варьировала, и даже очень сильно, в зависимости от времени и даже места действия. В этом аспекте положение гэльского епископа существенно отличалось от общей римской модели, хотя кое-где еще и встречаются некоторые параллели. Причина этого довольно любопытна. Континентальная Церковь возникла в империи, в центре организации которой стояли города, и потому она была организована по такому же принципу. Епикоп был церковным главой области вокруг города. Однако в гэльском обществе социальная единица носила не территориальный, а племенной характер, то есть представляла собой не область, а общину или группу. Соответственно организовывалась и Церковь, отчасти из-за того, что характерный способ социальной организации наложил неизгладимый отпечаток на образ мышления местных жителей, но по большей части благодаря тому, что центром церковной структуры монастырь делали и другие, более общие условия. В римской Церкви белое духовенство появилось задолго до монашества. В гэльских странах белого духовенства не было вовсе, не существовало приходских священников, подчинявшихся епископу своего диоцеза и исполнявших свои обязанности на определенной территории: все духовные лица были монахами, входившими в монашескую общину под началом аббата. Кроме того, сначала аббат мог быть священником или епископом, как св. Ниниан и св. Патрик. Позднее в Церкви шотландской Дал Риады и ее дочерних ответвлениях — пиктской, нортумбрийской и мерсийской — привилось правило, согласно которому аббат должен был носить священнический сан, ибо местное монашество хранило память о св. Колумбе, который в своем святом смирении отказался от епископства, считая себя недостойным столь высокого сана. Таким образом, исполнял административные функции и был главой отдельных общин священник-аббат (или аббатиса), а не епископ. У епископа не было административных функций как таковых. Однако фигура епископа была необходима, ибо только он один мог рукоположить священника-аббата, бывшего его начальником в административной сфере. Таким образом, епископ-монах был, так сказать, частью «личного состава» крупных монастырей и в основном подчинялся аббату, но он обладал правом посвящения, которого у аббата не было. Конечно, такая ситуация была довольно необычной, но и здесь мы можем вспомнить некоторые континентальные параллели. Правило, по которому монах, но не аббат, должен был быть епископом, существовало: во Франции в великом королевском аббатстве Сен-Дени и в Туре, колыбели западного монашества; в Италии в Монте-Кассино, доме самого св. Бенедикта, придавшего монашеству законченные и определенные формы; в Германии в великом монастыре Фульда, где оно действовало вплоть до 1752 г.