Жизнь и развлечения в средние века - Эжен Эмманюэль Виолле-ле-Дюк Страница 15

Женой старого рыцаря была прекраснейшая из дам, когда-либо живших во Франции, происходила она из стариннейшего рода Нормандии, была дочерью сеньора де Беланжа. И обладала она всеми достоинствами, надлежащими столь благородной даме: умом великим, и править домом умела лучше любой из дам своей страны, и богата была соответственно. Жила она в доме рядом с домом господина адмирала, и между домами находился подъемный мост. Окружала же оба дома одна стена. Мебель и обстановка в обоих домах были столь редкостны, что рассказ о них занял бы слишком много места. Держали в домах до десяти родовитых девиц, изрядно упитанных и одетых, не имевших никаких забот, кроме как о собственном теле и об угождении своей госпоже. Представьте, сколько же там было горничных.

Я перескажу вам распорядок и правила, которых придерживалась госпожа. Поднималась она утром одновременно со своими девицами, и шли они в ближайший лесок, каждая — с часословом и с четками, и усаживались в ряд и молились, раскрывая рты лишь для молитвы; затем собирали фиалки и другие цветы; вернувшись в замок, в часовне слушали короткую мессу По выходе же из часовня нм подносили серебряный таз, наполненный едой, — было много кур, и жаворонков, и других жареных птиц; и они их ели либо отказывались и оставляли по своему желанию, и подавали нм вино. Госпожа же редко ела по утрам, разве для того, чтобы доставить удовольствие тем, кто был с нею. Тотчас госпожа с девицами-фрейлинами садились верхом на иноходцев в самой добротной и красивейшей сбруе, какую только можно представить, а с ними — рыцари и дворяне, пребывавшие там, и все отправлялись на прогулку в поля, рассыпавшись, как четки по зелени. И слышалось там пение лэ, вирелэ, рондо, помпиент, баллад и песен всех видов, что известны труверам Франции, на разные и весьма созвучные голоса. Направлялся туда капитан Педро Ниньо со своими дворянами для участия во всех празднествах, и равным образом возвращались оттуда в замок в обеденный час; сходили все с коней и входили в пиршественный зал, где были расставлены столы. Старый рыцарь, который уже не мог ездить верхом, ждал и принимал их столь учтиво, что просто чудо, ибо был он рыцарь весьма учтивый, хоть и немощный телом. Когда адмирал, госпожа и Педро Ниньо садились за стол, дворецкий приглашал и остальных к столу и усаживал каждую девицу рядом с рыцарем или оруженосцем. Мясо было весьма разнообразное и в изобилии, с добрыми приправами; мясо же, и рыба, и фрукты различались в зависимости от дня недели. Во время обеда тот, кто умел говорить, мог, храня учтивость и скромность, толковать о сражениях и о любви, уверенный в том, что найдет уши, которые его услышат, и язык, который ответят ему и оставят его удовлетворенным. Были там и жонглеры, игравшие на славных струнных инструментах. Когда прочитывали ”Benedicite“ и снимали скатерти, прибывали менестрели, и госпожа танцевала с Педро Ниньо, и каждый из его рыцарей — с девицей, и длился этот танец около часа. После танца госпожа целовалась с капитаном, а рыцарь — с девицей, с которой танцевал. Потом подавали пряности и вино; после обеда все отправлялись спать. Капитан шел в свою комнату, что находилась в доме госпожи и называлась башенной (chambre touraine). Едва поднимались после сна, как все садились в седла, и пажи приносили соколов, заблаговременно же бывали выслежены цапли. Госпожа сажала благородного сокола себе на руку, пажи вспугивали цаплю, и дама выпускала сокола так ловко, что лучше и не бывает. И тут начиналась прекрасная охота и было великое веселье: плавали собаки, били барабаны, взлетали в воздух вабила, а девицы и дворяне столь радостно резвились на берегу реки, что и не описать. По окончании охоты госпожа сходила с коня, остальные спешивались и доставали из корзин цыплят, куропаток, холодное мясо и фрукты, и каждый ел, после расходились в разные стороны, — рассыпались, как четки по зелени, — и возвращались в замок, напевая веселые песенки. Вечером ужинали, и госпожа направлялась пешком в поле забавляться, и дотемна играли в мяч. При факелах возвращались в зал, потом приходили менестреля, и все танцевали до глубокой ночи. Тогда же приносили фрукты и вино, и, откланявшись, каждый уходил спать.

Таким образом проходили дни всякий раз, когда приезжал капитан либо другие гости. Всем этим управляла и распоряжалась госпожа: и своими землями, и прочим имуществом управляла она, ибо адмирал был богатым, имевшим земли и немалую ренту, но он ни во что не вмешивался, коль скоро его жена со всем справлялась. И, как принято у учтивых людей, Педро Ниньо столь полюбился госпоже за достоинства, которые она увидела в нем, что она, поговорив с ним о своих делах, пригласила его навестить ее отца, благородного рыцаря, что был известен как Беланж и жил в Нормандии».

^{Рис. 6}

Среди изложенного в этом отрывке, конечно, наиболее интересны сведения о владелице замка, апартаменты которой отделялись от других жилых корпусов подъемным мостом. Она в точности играет роль, как сказали бы теперь, хозяйки дома, которая осуществляет и всю власть в домене. Таким образом, в XIV в. роль женщины в феодальном замке была немалой. Не только отрывок из романа о доне Педро Ниньо освещает это: и Фруассар, и другие авторы XV в. неоднократно говорят о владелицах замков, управлявших делами сеньора. Легко понять, что под влиянием женщин замки сеньоров не только наполнялись необходимыми вещами, но и становились средоточием предметов роскоши, которой окружает себя любой, живущий богато и праздно. За одни век нравы феодалов в корне изменялись. Романы XIII в. содержат истории о женщинах, чье положение далеко от независимости, какой располагали дамы в XIV в. И прежде к ним относились с вниманием и почтением, но все-таки они были в подвластном положении. Нет такой хитрости, которую бы поэты не придумали для дам, желающих избавиться от абсолютной власти супруга: эти хитрости, разумеется, всегда полностью удавались. Когда читаешь об этом во многих романах, написанных в XIII и XIV вв., то становится ясно, что нравы той эпохи были весьма далеки от варварства. В этих литературных произведениях ощутим аромат изысканной учтивости; в каждой странице видны утонченность обычаев, любовь к роскоши и комфорту. Как мало это похоже на дикие нравы, грубость, фанфаронство и бесцеремонность, которые большинство современных авторов считают уместным приписывать дворянам и бюргерам той эпохи. Скорее есть основание упрекнуть общество XIII и XIV вв. в чрезмерной изысканности, доходившей до жеманства.

Карл V (1364 — 1380) предоставил королеве Жанне Бурбонской, своей жене, великолепную свиту. он окружил ее самыми благородными дамами Франции: «...родовитыми, учтивыми, достойными и изрядно воспитанными, ибо в противном случае они не заслуживали бы такого места. И одеты они были в подобающие наряды, — каждая по своему вкусу и в соответствии с торжественностью праздника... Украшены были залы и комнаты для приезжих богатой вышивкой, выполненной шелком и крупным золотым бисером по разным тканям; золотая и серебряная посуда и прочая благородная утварь были не менее чудесны...» Дом королевы был прекрасно устроен и мог быть примером безукоризненного управления, «ибо иначе не потерпел бы мудрейший король, без указа и распоряжения коего не начинали никакого нового дела. И, как подобает учтивому государю, к радости баронов, счастливых государевым присутствием, пировал с ними в зале мудрый король Карл. Равным образом нравилось ему видеть королеву в окружении принцесс и дам, ежели тому не препятствовали ее беременность либо иные неудобства. Прислуживали же ей дворяне, королем назначенные, разумные, верные, добрые и учтивые. Во время же сей трапезы, по старинному королевскому обычаю, во избежание лишних и пустых слов и мыслей, в конце стола сидел достойный человек, который неустанно читал о добродетельных деяниях кого-либо из уважаемых усопших. Так мудрый король управлял своей верной супругой, с коей пребывал в добром мире и любви и в непрерывных забавах, посылая ей занятные и красивые вещи, приносившие радость, как и другие дары, которые он получал, либо, полагая, что эта вещь понравится королеве, сам приобретал и покупал ее. И лица вокруг него всегда были веселыми, и слышны были учтивые, забавные и острые слова...» [18. Сh. ХХ]