Главнокомандующие фронтами и заговор 1917 года - Максим Оськин Страница 15

Таким образом, ген. Н.В. Рузский умудрился за одну только осень 1914 г. поменять трех командармов во всех вверенных ему трех армиях Северо-Западного фронта. Характерно — все трое с немецкими фамилиями. Это при том, что любые лавры победителя всегда доставались штабу фронта, а ответственными за поражения становились подчиненные. Наиболее ярко данное обстоятельство проявится в Августовской оборонительной операции зимы 1915 г., где поражение потерпит 10-я армия, которой будет командовать ставленник Рузского ген. Ф.В. Сивере. В начале войны Сивере командовал 10-м армейским корпусом, входившим в состав 3-й армии генерала Рузского. После отстранения от должности В.Е. Флуга его место занял комкор–10. Спустя 4,5 месяца он сам станет очередным «козлом отпущения» для Н.В. Рузского.

Теперь смыслом действий армий Северо-Западного фронта становилась осторожность, а не дерзновенный порыв, основанный на риске. Также не подлежит сомнению, что генерал Рузский, оценив первые итоги Лодзинской операции, решил не рисковать. И его трудно винить за это. В Российской империи до конца войны не нашлось полководца, который сумел бы навязать германцам свою волю в смысле психологии. Как австрийцы так и не смогли оправиться после Галицийской битвы в отношении превосходства русских (Брусиловский прорыв закрепил эту тенденцию), так и русские точно так же до самого конца помнили Восточно-Прусскую операцию августа 1914 г. В итоге инициатива мысли и психологии на полях ожесточенных сражений в оперативно-стратегическом масштабе стала зависеть от воли врага. Поэтому русские уступали немцам порой даже в обороне, не говоря уже о наступлении.

По окончании Лодзинской операции Северо-Западный фронт включал в себя 10-ю армию ген. Ф.В. Сиверса, Принаревскую группу на млавском направлении, а также 1-ю (А.И. Литвинов), 2-ю (В.В. Смирнов) и 5-ю (П.А. Плеве) армии. Если 2-я и 5-я армии были сильно потрепаны в ходе Лодзинской операции и нуждались в передышке, то 10-я армия, стоявшая по линии Немана против Восточной Пруссии, являлась относительно свежей. 4 января в Седлеце, штабе Северо-Западного фронта, было созвано очередное совещание высшего генералитета. Здесь генерал-квартирмейстер Ставки Ю.Н. Данилов советовался с командованием Северо-Западного фронта — генералами Н.В. Рузским (главком), В.А. Орановским (начальник штаба фронта) и М.Д. Бонч-Бруевичем (генерал-квартирмейстер фронта) — относительно дальнейших планов действий армий Северо-Западного фронта. После окончания сосредоточения части 10-й, 1-й и 12-й армий должны были начать вторжение в Восточную Пруссию, к которому затем подключались все прочие войска Северо-Западного фронта для наступления на Берлин. При этом главкосевзап ген. Н.В. Рузский представил в Ставку сведения о том, что для удара по Восточной Пруссии будут сосредоточены большие силы: 10 пехотных и 7 кавалерийских дивизий.

В это время русская действующая армия уже испытывала на себе назревавший кризис вооружения. Однако, как Юго-Западный фронт должен был наступать в Карпатах, так и Северо-Западный фронт — в Восточную Пруссию. Исследователь говорит: «Обстановка усугублялась неудовлетворительностью общего руководства действиями русских войск и отсутствием, по существу, общего стратегического плана. Упрямый, импульсивный, но поддающийся влиянию и давлению, великий князь в роли Верховного главнокомандующего оказался между двух огней. Ему приходилось бороться с двумя главнокомандующими фронтами — Рузским и Ивановым и часто уступать им, вопреки здравому смыслу. Оба были настроены весьма эгоистически и старались только для своих фронтов. Задача Верховного заключалась, главным образом, в том, чтобы как-то примирить, объединить замыслы обоих командующих» ^{47}.

Русская 10-я армия, предназначенная для зимнего наступления в Восточную Пруссию, имела в своем составе 150 тыс. штыков и 6 тыс. сабель, растянувшихся на фронте в 160 верст. Первой задачей командарму–10 ставилось овладение Летценским укрепленным районом. В свою очередь, Гинденбург получил четыре совершенно свежих корпуса, из них два были сформированы внутри России, и один — переброшен из Франции. После того как немцы должны были бы втянуться в борьбу за Летцен, остальные армии Северо-Западного фронта должны были наступать с юга, принуждая врага к отходу за Вислу, чтобы не быть окруженным и затем уничтоженным. Таким образом, удар 10-й армии имел чрезвычайно важные цели: приковать к себе основные силы германской 8-й армии, чтобы дать генералу Рузскому возможность разбить 9-ю армию врага в Польше.

Германцы же разработали свой план наступления. Согласно ему, новообразованная 10-я армия ген. Г. фон Эйхгорна и 8-я армия ген. О. фон Белова общей численностью более 250 тыс. штыков и сабель должны были сосредоточенными ударами разгромить и уничтожить выдвигавшуюся вперед 10-ю русскую армию. Между тем 12 января, увязая в снегу, русские стали медленно двигаться к Ласденену и Летцену.

Ударная часть 10-й армии — Вержболовская группа ген. Н. А. Епанчина — была измотана в боях 12–26 января перед ласдененскими укреплениями, когда приходилось штурмовать обледенелые немецкие позиции без должной артиллерийской поддержки по заснеженной местности. В свою очередь, 21 января части 9-й германской армии А. фон Макензена, не принимавшие непосредственного участия в задуманной операции, неожиданным ударом захватили фольварк Воля Шидловская на млавском направлении. Германский удар там, где стояла основная масса сил Северо-Западного фронта (5-я, 1-я и 2-я армии), встревожил русское командование. Н.В. Рузский, под давлением Ставки, бросил резервы, предназначенные в том числе и для новой 12-й армии на Волю Шидловскую (Гвардейский, 2-й и 27-й армейские корпуса). В боях 21–23 января русские потеряли До 40 тыс., растрепав свои резервы.

Растягивая фронт, главкосевзап ген. Н.В. Рузский стремился удержать все сразу, что в итоге только вело к образованию массы слабых и уязвимых мест во фронте, отвлекая огромное число подразделений Для их охранения. Помимо того, насыщение передовых окопов массой войск по всей своей протяженности отнюдь не предоставляло возможности для своевременного сосредоточения резервов. И, полностью передав инициативу противнику, Рузский настойчиво просил все новых и новых пополнений, отлично сознавая свою слабость везде и всюду. Как пишет один из участников войны в применении к Августовской операции начала 1915 г., «стремление все охватить и везде быть одинаково боеупорным, исключало всякую мысль о маневре, ибо сущность последнего таит в себе идею сочетания незначительных, сравнительно, передовых боевых частей с основным сильным ядром. Вследствие этого, весь фронт армии обращался в легкорасчленяемый и распыленный кордон; отрицательные свойства его пытались обезвредить ежедневными работами по постройке окопов и усовершенствовании позиций» ^{48}. Представляется, что эта мысль вполне применима к русской оборонительной тактике того периода вообще.

25 января немцы перешли в общее наступление против обоих русских флангов 10-й армии, стремясь осуществить излюбленный в германской военной машине двойной охват: 10-я армия с севера, 8-я — с юга. Главный удар наносился корпусами 10-й армии, бросившимися в разрыв между Вержболовской группой и прочими русскими войсками: последовательно с севера на юг — 20-й армейский (П.И. Булгаков), 26-й армейский (А.А. Гернгросс), 3-й Сибирский (Е.А. Радкевич) корпуса. На флангах 10-й армии, согласно приказу штаба фронта, находились слабые второочередные дивизии, которые к тому же в случае неприятельского контрудара, по распоряжению ген. Н.В. Рузского, должны были немедленно отходить в крепости. Это позволило немцам сравнительно легко преодолеть русскую фланговую оборону и начать охват 10-й армии, никак не получавшей разрешения на отступление.