Как я бил Гудериана - Михаил Катуков Страница 15

Я объяснил, что каждый работник штаба обязан всеми силами содействовать организованной переправе через мост. Если нужно, вместе с солдатами вытаскивать застрявшие грузовики и пушки.

Вместе с комиссаром М. Ф. Бойко я повел колонну к мосту.

За семь дней непрерывных боев бригаде пришлось пережить немало драматических часов. Но сегодня – и это понимали все, от рядового солдата до командира, – придется выдержать тяжелейшее испытание. Тем, кому удалось остаться в живых, переправа через железнодорожный мост, наверно, запомнилась навсегда. Недаром танкисты прозвали этот мост «чертовым».

Дело в том, что за отсутствием времени саперы соорудили настил наспех, и это очень осложняло переправу. Доски выдерживали тяжесть орудий, но расползались, образуя широкие щели. Артиллерийские битюги ломали ноги и падали, преграждая дорогу. Образовывались пробки и заторы. Лошадей приходилось пристреливать и сбрасывать в воду. В щелях застревали колеса орудий и трехтонок. Солдаты и работники штаба тащили машины и орудия на руках.

Но все же полк Пияшева переправился сравнительно благополучно. Этому в немалой степени способствовали низкая облачность и проливной дождь, пришедший на смену снегу и скрывавший нас от наблюдения противника. Правда, гитлеровцы, привлеченные шумом, постреливали из орудий, но их бессистемный и неприцельный огонь не причинил нам особого вреда.

Обстановка резко изменилась не в нашу пользу, когда часов в одиннадцать вечера дождь неожиданно прекратился, тучи расползлись, и выплыла полная луна, ярко осветив мост.

Немцы открыли остервенелый огонь. На фоне лунного неба силуэт моста и двигавшиеся по нему люди были хорошо видны противнику. Снаряды стали рваться у быков моста, поднимая фосфоресцирующие при лунном свете фонтаны воды. Одно-два попадания в опоры моста – рухнут пролеты, и путь бригаде будет отрезан. Неожиданно к артиллерийскому огню прибавился автоматный.

На мосту возникло замешательство. Рвались из постромок запутанные кони. Слышались стоны раненых.

Ко мне подошел Кульвинский:

– Товарищ полковник! Немцы прорвались к вокзалу. Автоматчики ведут огонь из станционных зданий.

Неподалеку от меня стоял танк сержанта Капотова. Я приказал сержанту скрытно пробраться в район вокзала и выкурить автоматчиков.

– И вот еще что, сержант, – добавил я, неожиданно вспомнив немудреную военную хитрость. – Подожгите в районе вокзала несколько деревянных зданий.

Невысокий курносый Капотов козырнул и кинулся к танку. Минут через двадцать автоматные очереди прекратились, а вскоре, зловеще осветив редкие тучи, вспыхнули пристанционные здания. Видимо, танкисты их полили соляркой: пламя окантовывали черные космы дыма.

Сейчас это пламя пожара было для нас спасительным. Отсюда, от моста, мы хорошо различали врага в свете яркого зарева. Но, ослепленный пламенем, противник не видел нас.

Так под зарево пожарища и продолжалась переправа. Огонь немецких орудий стал неприцельным и, стало быть, неэффективным. Примерно к часу ночи удалось перебросить на другой берег все части, кроме двух танковых батальонов, которые продолжали сдерживать врага.

Во втором часу ночи я отдал приказ на отход и танковым батальонам. Они подходили к мосту, все еще отстреливаясь от наседавшего противника. Многие тащили на прицепе подбитые боевые машины или грузовики. Не оставлять врагу ничего – таков был приказ, и танкисты выполняли его с честью.

Вместе с первыми машинами переправился на другой берег и я. Отсюда хорошо был виден горящий город. Нам пришлось сдать его врагу, но за высокую цену. 4-я танковая бригада выполнила свою задачу. За семь дней боев Гудериан потерял до полка пехоты, 133 танка, 49 орудий, 8 самолетов, 15 тягачей с боеприпасами, 6 минометов и много другой военной техники. Его мечта пройти победным маршем по шоссе Орел – Москва вплоть до стен столицы не осуществилась и уже не осуществится. На правом берегу Зуши заняла оборону 13-я армия. Сюда подходили все новые части. Фронт, преграждающий путь к Москве, начинал стабилизироваться.

Впоследствии Гудериан признавал в своих мемуарах, что его армия понесла под Москвой тяжелые потери, в результате чего «исчезли перспективы на быстрый и непрерывный успех».

Но, приближаясь вместе со своими дивизиями к Мценску, Гудериан еще не знал, что именно здесь, у этого древнего русского города, окончится его карьера как военачальника. Уже после войны стало известно, что всю вину за проигранную битву под Москвой Гитлер возложил на Гудериана и сместил его с должности командующего танковой группой.

Была создана специальная комиссия, которой поручалось «собрать материалы в целях изучения русских танков и конструирования на основе этого новых немецких танков и более мощного противотанкового оружия».

Но на этом события того трудного дня не закончились. Дождавшись, когда последний танк переберется на левый берег, я отдал приказ саперам взорвать мост. Уже светало, когда пролеты моста рухнули в воду. Можно наконец и отдохнуть.

В тот же день 11 октября мы заняли оборону во втором эшелоне 50-й армии. Впервые за восемь суток личный состав получил возможность отдохнуть и привести себя в порядок.