Бродский. Русский поэт - Владимир Бондаренко Страница 15

Если череповецкая нянька действительно его крестила, значит, формально он был православным, хотя это крещение, возможно, нигде и не было зарегистрировано. В советские годы многих из нас бабки тайно крестили, и что же, кому предъявлять доказательства? Бог всё видит, а соседям и знать незачем.

Я ездил в Череповец, чтобы подышать атмосферой этого северного города, походить по местам, где предположительно жил Иосиф Бродский. Я понимал, что где бы нянька его ни крестила — у себя дома или в деревенском храме под Череповцом, — это никогда не афишировалось. Полностью согласен с Валентиной Полухиной, которая деликатно, но последовательно говорит: «Но знал ли об этом сам Иосиф, что его крестили? Если мама ему когда-то рассказала, то это он как-то нес в себе, что он был крещеный. Когда началась мода на крещение, Иосиф отказывался, его звали, он отказывался от этого. Но есть фотографии, когда Иосиф… крест у него на груди. Когда ему об этом сказали, он сказал: „Ну, знаете, было модно“. Крещеный еврей — понимаете, это такое уязвимое место. Если он знал, что он крещеный, он никогда никому об этом не мог сказать. Во-первых, это действительно очень личное дело, во-вторых… многое в его стихах и особенно в его интервью говорит о том, что он человек верующий. Потому что евреи на него нападали за то, что он в Израиль отказывался ехать, русские нападали за то, что он отказывался в Россию вернуться. Поэтому он должен был отбиваться на два фронта. Он… придумал формулу: „Я плохой еврей, я плохой русский, и я не думаю, что я хороший американец. Но я хороший поэт“».

Израильский публицист Михаэль Дорфман пишет об известном ему крещении Бродского: «Помню, тогда израильские газеты много писали о Иосифе Бродском, пытались зачислить его в число отказников-сионистов. Когда Бродский наконец прилетел в Вену, то вышел из самолета с большим „архиерейским“ крестом на шее, ясно показывая, что к Израилю он не хочет иметь отношения. Израильское ТВ тогда сняло сюжет о прибытии Бродского. Крещеный еврей в ортодоксальных еврейских кругах считался как бы мертвым. Он назывался „мешумед“, буквально уничтоженный, о нем надо было отслужить поминальный обряд „шива“ и игнорировать его, как будто его нет. Крещение одного из членов семьи накладывало позорное пятно на репутацию всей семьи. Отражалось оно даже на последующих поколениях, затрудняло поиск достойной партии для женихов и невест, которых считают порчеными».

Хотя и далек всегда был Иосиф Бродский от Израиля, но считаться мертвым в американских еврейских кругах он не хотел, вот и молчал, уже будучи в эмиграции, о своем крещении. Перед Богом он отвечал своим творчеством, а в быту, особенно еврейско-американском, свое христианство никогда не выпячивал. В Москве его рождественские стихи были изданы отдельной книжечкой в 1993 году, по инициативе Петра Вайля. Даря книжку знакомым, Бродский подписывал ее: «От христианина-заочника».

Но есть фотографии первого периода эмиграции, где на груди Бродского отчетливо виден православный крестик. В беседе со шведским исследователем Бенгтом Янгфельдтом (газета «Svenska Dagbladet» от 10 декабря 1987 года) Бродский привычно уклонился от четкого ответа:

«— А как же крест, который на вас надет на одной из фотографий, сделанных сразу после отъезда?

— Это был 1972 год. В то время я относился к этому более, так сказать, систематически. Потом это прошло. Опять же, если хотите, здесь связь с Пастернаком. После его „стихов из романа“ масса русской интеллигенции, особенно еврейские мальчики, очень воодушевилась новозаветными идеями. Отчасти такова была форма сопротивления системе, с другой стороны, за этим стоит замечательное культурное наследие, с третьей — чисто религиозный аспект, но с последним у меня отношения всегда были не слишком благополучными…»

Ни «да» ни «нет». Трудно сказать, систематически ли относился к этому поэт, связано ли это было с Пастернаком, с новозаветными идеями, но вряд ли он стал бы носить крестик без крещения. Скорее всего, поэт, конечно же, знал о нем. Еще в 1973 году протоиерей Александр Шмеман пишет в дневнике о выступлении Бродского в Нью-Йорке, в Пен-клубе: «Вчера длинный вечер у сына Сережи с Бродским… Дома он простой и милый. По словам Сережи, в Пен-клубе, днем, после чтения им его стихов, на вопрос какого-то еврея, почему он христианин, Бродский ответил: „Потому что я не варвар…“».

Нельзя забыть и одно из самых глубоких православных стихотворений в русской поэзии, созданное в марте 1972-го, — «Сретенье». Чтобы написать такие торжественно-проникновенные строки, мало знать евангельский сюжет — необходимо всей глубиной души ощутить ту духовную христианскую реальность, которая за ними стоит.