Путешествие Жана Соважа в Московию в 1586 году. Открытие Арктики французами в XVI веке - Бруно Виане Страница 15

Оставив затем землю лопарей и проплыв восемьдесят миль, они достигли земли Норрботтен, подвластной королю шведскому; русские называют ее Каянской землей [Kaienska Semla], а народ – каянами [Кауeni] ^[50]. Отсюда, обогнув с трудом излучистый берег, который тянулся вправо ^[51], они прибыли к одному мысу, который называется Святым Носом [Sanctus Nasus, Swetinoss]. Святой Нос – это огромная скала, выдающаяся в море, наподобие носа. Под этой скалой видна полная водоворотов пещера, которая каждые шесть часов то всасывает море, то с большим шумом возвращает пучину, извергая ее обратно. Одни называют это пупом моря, а другие – Харибдой. Сила этого водоворота настолько велика, что он притягивает корабли и все прочее, находящееся поблизости, крутит их и поглощает. По словам толмача, он никогда не находился в большей опасности, ибо когда водоворот стал вдруг сильно засасывать корабль, на котором они плыли, то они едва спаслись, изо всех сил налегая на весла.

Пройдя мимо Святого Носа, они прибыли к какой-то скалистой горе, которую надлежало обогнуть. После того как несколько дней их задерживали там противные ветры, корабельщик сказал им: «Эта скала, что сейчас перед вами, зовется Семес [Semes] ^[52], и если мы не умилостивим ее каким-нибудь даром, то нам нелегко будет пройти мимо нее». Истома упрекнул корабельщика за пустое суеверие. Тот после этих упреков замолчал, и из-за бури они задержались там на целых четыре дня; затем ветры улеглись и они отплыли. Когда они плыли уже при попутном ветре, хозяин корабля сказал: «Вы насмехались над моим предложением умилостивить скалу Семес как над пустым суеверием, но если бы я ночью тайком не взобрался на утес и не умилостивил бы Семес, то нам никогда не позволено было бы пройти». На вопрос, что он поднес Семесу, он отвечал, что насыпал на выступающий камень, который мы видели, овсяной муки, смешанной с маслом. Во время дальнейшего плавания им попался навстречу огромный мыс, похожий на полуостров, по имени Мотка [Motka], на оконечности которого находится крепость Вардехуз [Barthus] ^[53], что значит «караульный дом», ибо короли Норвегии держат там воинский караул для охраны границ. По словам Истомы, этот мыс настолько вдается в море, что его едва можно обогнуть в восемь дней. Чтобы не тратить на это времени, они с великим трудом перетащили на плечах через перешеек в полмили шириной и свои суденышки, и поклажу ^[54]. Затем приплыли они в страну Дикилоппи [Dikiloppi], то есть диких лопарей, к месту по имени Дронт [Dront] ^[55], отстоящему от Двины на двести миль к северу. По их рассказам, государь Московии обыкновенно взыскивает дань вплоть до сих мест. Там они оставили свои лодки и остальную часть пути проехали по суше в санях.

Кроме того, он рассказывал, что там содержатся целые стада оленей, как у нас быков; они называются на норвежском языке Rhen и несколько крупнее наших оленей. Лопари пользуются ими как вьючными животными следующим образом. Они впрягают оленей в санки, сделанные наподобие рыбачьей лодки; человека чтобы он при быстром беге оленей не выпал из саней, привязывают за ноги. Вожжи, при помощи которых он управляет бегом оленей, он держит в левой руке, а в правой у него палка, чтобы удержать повозку от падения, если она слишком наклонится в какую-нибудь сторону. По словам Истомы, при таком способе езды он за день проделывал по двадцать миль, под конец отпуская оленя, который сам возвращался к своему хозяину и привычному становищу.

Окончив, наконец, этот путь, они прибыли к норвежскому городу Бергену [Berges, Bergen], лежащему прямо на север между горами, а оттуда на конях – в Данию. Говорят, будто у Дронта и Бергена в летнее солнцестояние день длится двадцать два часа.

Власий, другой толмач государя, который несколько лет тому назад послан был своим государем к императору в Испанию ^[56], изложил нам другой, более удобный маршрут своего путешествия. По его словам, будучи послан из Москвы к Юхану, королю датскому, он вплоть до Ростова двигался пешком. Сев на суда в Переяславле, он от Переяславля по Волге добрался до Костромы ^[57], а оттуда сухим путем семь верст до какой-то речки, по которой приплыл сперва в Вологду, а затем по Сухоне и Двине к самому норвежскому городу Бергену, перенеся все труды и опасности, о которых рассказывал выше Истома; наконец он прибыл прямиком в Гафнию, столицу Дании, которую немцы называют Копенгаген. На обратном пути, по словам обоих, они возвращались в Московию через Ливонию и совершили этот путь за год, хотя один из них, Григорий Истома, утверждал, что половина этого срока ушла на задержки и промедления в разных местах из-за бурь. Но оба они неизменно уверяли, что во время этого путешествия проехали тысячу семьсот верст, то есть триста сорок миль. Точно так же и тот Димитрий ^[58], который совсем недавно был послом в Риме у верховного первосвященника и по рассказам которого Павел Иовий написал свою «Московию» ^[59], был до того послан в Норвегию и Данию тем же самым путем; он тоже подтвердил справедливость всего вышесказанного. В остальном же все они, когда я спрашивал их о Замерзшем или Ледовитом море, отвечали только, что видели в приморских местах очень много больших рек, сильным и полноводным течением которых море оттесняется на большое расстояние от своих берегов, и что эти реки вместе с морем до определенной границы от их берега замерзают, как это бывает в Ливонии и в иных частях Швеции. Хотя под напором встречного ветра лед в море ломается, в реках это бывает редко или даже никогда, разве что случится какое-либо наводнение; тогда сбившийся в кучу лед поднимается и трескается. Куски льдин, снесенные речным потоком в море, плавают по его поверхности почти весь год и от сильного мороза так смерзаются снова, что иногда там можно видеть лед нескольких лет, смерзшийся воедино. Это легко видно по кускам, которые ветром выбрасывает на берег.