1937. Трагедия Красной Армии - Олег Сувениров Страница 15

И если уж стало возможным походя, совершенно запросто отстреливать таких, безусловно заслуженных, деятелей большевистской партии, то о судьбе менее чиновных оппозиционеров и говорить нечего. По утверждению бывшего ответственного функционера НКВД Л.Л. Никольского, вскоре после «расстрела шестнадцати» Сталин велел Ягоде и Ежову отобрать среди заключенных «старых большевиков» пять тысяч, наиболее активно действовавших (в свое время) в оппозиции, и тайно всех их расстрелять. Российские историки до сих пор не допущены к документам, которые могли бы опровергнуть или подтвердить это утверждение. А может быть, этих документов и вообще не существовало, а акция была проведена? Во всяком случае майор госбезопасности Никольский со знанием дела и с полной уверенностью заключает: «В истории СССР это был первый случай, когда массовая смертная казнь, причем даже без предъявления формальных обвинений, была применена к коммунистам»46. Каждый партиец, который тогда узнал об этом, содрогнулся.

Политбюро ЦК ВКП(б) не ослабляет свой истребительный курс и 29 сентября 1936 г. утверждает директиву «Об отношении к контрреволюционным троцкистско-зиновьевским элементам». Уже само название директивы говорило само за себя. В нем, по сути, все «троцкистско-зиновьевские элементы» чохом объявлялись «контрреволюционными». Как поступать с «контрой», большевики были достаточно обучены в годы Гражданской войны, во время НЭПа, сплошной коллективизации. Теперь Политбюро ЦК давало категорическую установку на практическое поведение всех партийных организаций. В директиве говорилось:

«а) До последнего времени ЦК ВКП(б) рассматривал троцкистско-зи-новьевских мерзавцев, как передовой политический и организованный отряд международной буржуазии. Последние факты говорят, что эти господа скатились еще больше вниз и их приходится теперь рассматривать как разведчиков, шпионов, диверсантов и вредителей фашистской буржуазии в Европе.

б) В связи с этим необходима расправа с троцкистско-зиновьевскими мерзавцами, охватывающая не только арестованных, следствие по делу которых уже закончено, и не только подследственных вроде Муралова, Пятакова, Белобородова и других, дела которых еще не закончены, но и тех, которые были раньше высланы»47.

Вот чем должна была строго и неукоснительно руководствоваться вся Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков) с конца сентября 1936 г. На смену неоднократно раздававшимся призывам к усилению внутрипартийной демократии, критики и самокритики предписана категорическая установка организации войны на истребление «неверных» в своих собственных рядах. Каждый внимательный читатель сам все поймет. Здесь все так ясно изложено. Мне хочется особо подчеркнуть лишь два момента. Во-первых, лексический, «троцкистов» и «зиновьевцев» иначе как мерзавцами в этом официальном документе Политбюро ЦК ВКП(б) уж и не называют. А во-вторых – юридический. Руководящий орган политической партии, ни секунды не колеблясь, присваивает себе право вершителя жизни и смерти недавних членов этой партии, прямо требуя расправы с ними.

И пусть читателя не смущает, что в документе вроде бы речь идет лишь о тех троцкистах и зиновьевцах, которые уже арестованы или были раньше высланы. Многие другие последующие документы неопровержимо свидетельствуют, что речь шла о расправе со всеми оппозиционерами – прошлыми, настоящими и эвентуально возможными будущими. С действительными оппозиционерами и со всеми теми, кого вышестоящим было угодно причислить к ним. Вот лишь один из подобных документов. 2 января 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) опросом принимает постановление «Об ошибках секретаря Азово-Черноморского крайкома т. Шеболдаева и неудовлетворительном политическом руководстве крайкомом ВКП(б)». В констатирующей части этого постановления сказано: «ЦК ВКП(б) устанавливает, что Азово-Черноморский крайком ВКП(б) и его первый секретарь т. Шеболдаев проявили совершенно нетерпимую политическую близорукость по отношению к врагам партии (контрреволюционерам, террористам и вредителям – троцкистам, зиновьевцам, «левакам», правым), в результате чего на основных постах в ряде крупнейших городских и районных парторганизаций до самого последнего времени сидели и безнаказанно вели подрывную работу заклятые враги партии, шпионы и вредители – троцкисты»48.

Из этого постановления можно сделать как минимум три важных вывода. Прежде всего к врагам партии ЦК относит не только тех троцкистов и зиновьевцев, которые уже арестованы или когда-то высылались, но и тех, которые «засели» на различных партийных постах. Во-вторых, врагами партии объявлены уже не только троцкисты и зиновьевцы, но и «леваки», и правые, т. е. кто когда-то хоть в чем-то посмел иметь свое, отличное от предписанного свыше, мнение. И, наконец, поскольку «враги партии» квалифицируются по этому постановлению как «вредители и шпионы», то Политбюро ЦК ВКП(б) фактически превращает их во «врагов народа», по отношению к которым, следовательно, необходима не только партийная экзекуция, но и беспощадная расправа карательных органов.

Очередным актом расправы над инакомыслящими явился проведенный в конце января 1937 г. опять-таки «открытый» процесс по делу «параллельного антисоветского троцкистского центра». Широко известные в партии Г.Л. Пятаков, Л.П. Серебряков, Н.И. Муралов и др. приговариваются к расстрелу. Г.Я. Сокольникову и К.Б. Радеку жизнь вроде бы сохранили (осудили «всего» на 10 лет лишения свободы), но в мае 1939 г. они были убиты сокамерниками.

Именно этот курс на политическую смерть и физическое истребление всех инакомыслящих (или могущих быть таковыми) коммунистов был закреплен февральско-мартовским (1937 г.) пленумом ЦК ВКП(б) в докладах Сталина, Молотова, Кагановича, Ежова и принятых по этим докладам резолюциях. А затем эта волна жгучей ненависти, прямого призыва к погрому внутри партии широко разлилась по всей ВКП(б) в процессе многочасового, а иногда и многодневного обсуждения решений февральско-мартовского пленума ЦК. Поскольку оно проводилось на закрытых партсобраниях, беспартийные массы могли только догадываться. Но сигналы доходили и до них. Прошло более 60 лет, а я до сих пор помню, как майским днем 1937 г. после моего не очень стандартного выступления на бюро шел вместе с Мишей Копыловым в студенческую столовую. Будучи членом ВКП(б), Миша был делегирован секретарем бюро ВЛКСМ нашего 3-го курса истфака. И вот он оглянулся кругом. Никого не было. И он мне сказал: «Олег, если бы ты знал, что творится сейчас в партии…»

В 1992–1995 гг. журнал «Вопросы истории» впервые осуществил публикацию стенографического отчета и других материалов февральско-мартовского (1937 г.) пленума ЦК ВКП(б). Теперь каждый читатель этого журнала может лично убедиться в том, какой смертоносный заряд был заложен на этом пленуме и под партию, и под Красную армию, да и вообще под все народы необъятной нашей Родины.