Друзья Высоцкого: проверка на преданность - Юрий Сушко Страница 15

С детства у Даниэля проявлялся характер победителя. Он не скрывал: «Я во всем хотел быть первым. Но считаю, что был воспитан в стиле Ренессанса. Мне были близки и драка, и спорт, и конкуренция, и литература, и искусство. Темперамент склонял меня к очень разным краскам жизни. Очень хотел быть знаменитым. Неважно кем. Бог дал мне актерство. И каждый день я говорил: «Спасибо, мой дорогой брат бог, за это». А мама наставляла: «Бог дал тебе талант. И ты должен стараться, чтобы бог не подумал, что ошибся».

Он занимался в школьном театре, одновременно увлекаясь сразу несколькими видами спорта — боксом, хоккеем, фехтованием на саблях. Дани каялся, что «был ужасным в гимназии, хотел обратить на себя внимание девочек, продемонстрировать, какой я отчаянный хулиган. А потом, когда пришли успехи, успокоился. Если бы не это, я бы мог стать ужасным человеком».

Упорство, с каким Дани осваивал актерскую профессию, вскоре принесло свои плоды. В декабре 1961 года он выступил в программе польского телевидения «Поэтическая студия» и получил свой первый актерский гонорар. На честно заработанные злотые он купил себе костюм, а дедушке с бабушкой — угля на зиму.

Хотя отцу Даниэля профессия артиста, к которой все больше склонялся Дани, по-прежнему казалась ненадежной и даже рискованной. Он советовал: бери пример со старшего брата — физика, тебе тоже нужна солидная специальность, например врача или юриста. Время показало, как он был неправ!..

Творческая карьера Даниэля складывалась блестяще. На одаренного, яркого первокурсника Школы актерского мастерства обратил внимание известный кинорежиссер Ежи Гофман. Вместе с женой Валентиной они случайно побывали на съемках фильма «Раненый в лесу» и сразу выделили способности молодого дебютанта. И когда восходящая звезда польского кинематографа Анджей Вайда начал поиски актеров для своего фильма «Пепел и алмаз», Валентина посоветовала ему побывать в Варшавской театральной школе и обратить внимание на одного 18-летнего студента по имени Даниэль. Вайда прислушался к совету, и потом без раздумий пригласил юношу на пробы. Валентина Гофман как ангел-хранительница позже настояла, чтобы ее муж обязательно снял Ольбрыхского в своей картине «Огнем и мечом».

— Год работы в картине «Пепел» стал моим университетом, — вспоминал Ольбрыхский. — Встреча с Вайдой — самый счастливый случай в моей жизни. В «Пепле» была огромная роль. Я сыграл роль героя романа Стефана Жеромского. История Польши, романтизм, Вайда, белая лошадь, шашка… Мое лицо стало лицом первого всадника Польши. Но была и другая часть образа моего героя: ум, нежность и аристократизм. В этом фильме было новое отношение к польской истории, отношение очень самокритичное. Вайда хотел показать, что начинать нужно с себя, а не обвинять других.

Я потом в своих героях соединил эту линию с линией Генрика Сенкевича. Это уже были картины Гофмана. И для поляков я стал символом и одной линии, и другой. Как это соединить? Трудно. Некоторые считают, что объединить взгляды на историю Жеромского и Сенкевича нельзя. Но я доказал, что это возможно.

В те времена Вайда уже не мыслил себе без Даниэля ни одной своей картины. Творческий союз их продолжался в фильмах «Охота на мух», «Все на продажу», «Березняк», «Пейзаж после битвы», «Свадьба», «Земля обетованная», ставшие классикой национального кинематографа.

— Благодаря Анджею Вайде, — признавал Даниэль, — я узнал мир. Мне рано стали делать предложения западные продюсеры. Правда, государственная организация «Фильм польский» тщательно от меня это скрывала. Своего агента у меня тогда не было, и поэтому я оказался «отрезан» от Европы.

А впервые Ольбрыхского выпустили за рубеж в 1969 году на Московский международный кинофестиваль. Для него эта поездка стала настоящим праздником! Просмотры новых лент, лавина впечатлений от знакомств со звездами первой величины, бесчисленные приемы, просто дружеские вечеринки и пр.

Несмотря на свои двадцать пять, Ольбрыхский был уже достаточно популярен. В те годы в Союзе был настоящий бум польского кино. Даниэля узнавали на улицах Москвы — древнего, удивительного города. И это ему тоже нравилось.

Однажды утром Даниэль вместе со своим переводчиком, который неотлучно сопровождал «нашего дорогого польского друга», отправился в пресс-бар фестиваля в гостинице «Россия» поправить здоровье холодным пивом после вчерашнего. Несмотря на то, что Данек догадывался: место службы его опекуна вовсе не «Интурист», их отношениям это не мешало. Парень оказался коммуникабельным, понимающим, прекрасно ориентирующимся в мире кино. Да, самое смешное заключалось в том, что общались они между собой исключительно на русском языке.

Во время мирной светской беседы и обмена впечатлениями о компании, в которой они вчера коротали время, «переводчик» неожиданно вскочил и подбежал к большому окну:

— Смотри, кто идет!

— Кто?

— Высоцкий!

Имя Высоцкого Ольбрыхскому было немного знакомо. В Польшу окольными путями поступали магнитофонные записи его песен. Даниэль вспоминал, что песню «В тот вечер не пил, а пел…» он услышал, вовсе не зная, кто ее автор: «Это был как раз тот случай, когда услышанное сразу вошло в кровь. Я был очарован… И даже попросил перевести ее на польский Агнешку Осецку…»

Позже песни Высоцкого все активнее «оккупировали» Польшу. Иногда молодежь распевала их с друзьями, вот так, за столом, под рюмку. Слава к Высоцкому, говорил Данек, пришла стремительно. Песни его распространялись со скоростью урагана…

Хотя, конечно, поэтический язык Высоцкого был более сложен для иностранца, чем язык Окуджавы, по которому поколение Ольбрыхского училось русскому языку…

Однако как выглядит Высоцкий, Ольбрыхский, конечно, не представлял, фильмов с его участием не видел. Спутник польского гостя, как оказалось, лично знал Владимира, постоянно вращаясь в киношных кругах. И когда Высоцкий появился в пресс-баре, тут же подошел к нему и подвел к столику, за которым сидел Даниэль. Познакомил. Но разговор как-то не склеился. Высоцкий был не в духе, хмур. Быстро откланялся, извинился и удалился.

Опекун Ольбрыхского, подождав, пока Высоцкий отойдет на безопасное расстояние, спросил:

— А ты знаешь, Высоцкий классно поет!

— Конечно, знаю. У нас его многие знают…

— Так вот, не это главное… А какой он актер! Но и это не главное…

— А что главное-то? — удивился Даниэль.

— Самое главное, — лейтенант в штатском нервно посмотрел по сторонам, потом проверил, нет ли под столом «жучка», и продолжил все же шепотом, — самое главное… он спит с Мариной Влади!!!

Тема бурного романа Марины Влади и Владимира Высоцкого действительно была одна из наиболее обсуждаемых в кулуарах кинофестиваля…

* * *

Карьера Даниэля стремительно шла по вертикали. И не только в Польше. Он уже начал сотрудничать с крупнейшими западными кинорежиссерами — Фолькером Шлендорфом, Джозефом Лоузи, Маргарет фон Тротта…

О своих ролях он говорил: «Все они — мои дети. Я всего сыграл около 200 ролей… Я знаю, что одно дитя более талантливое и умное, другое — менее. Всех их я вынашивал в себе. Я рожал их как женщина, как мать, с огромными муками, болью. И это — мои дети. Я не могу сказать, какое из них мне более дорогое…»