Эмир Кустурица. Автобиография - Эмир Кустурица Страница 15

В 1967 году Юрий Гагарин погиб в авиакатастрофе. Год спустя футбольный клуб «Сараево» стал чемпионом Югославии. В том же году песня Тома Джонса «Дилайла» стала настоящим хитом [21]. Когда парень хотел сказать девушке: «Ты сводишь меня с ума, ты — супер», он говорил ей: «Малышка, ты — Дилайла!»

Вся молодежь мечтала обуться в «Madras» и «Brooks». Повсюду в мире стали модными ботинки «Brooks». Ребята носили их, чтобы танцевать и кадрить девчонок. У нас они пользовались популярностью совсем по другим причинам: если хорошенько врезать заостренным мысом ботинка «Brooks» по голени противника, исход драки решался в первую же минуту. После такого удара ему оставалось лишь прыгать на своей здоровой ноге и стонать:

— Остановись, ради твоей матери, хватит!

Однако в банде остались типы старой закалки, которые хранили верность «сантьягам» [22]Ньего, самый маленький из нас, безошибочно целился в голень своими «сантьягами». Удар был настолько болезненным для противника, что он тут же выходил из игры.

— Ну и что ваши дерьмовые «бруксы»? Сплошная показуха! Вот когда острый мыс моего «сантьяга» впивается в ногу, искры из глаз сыплются!

* * *

В том году я играл в футбольной команде «Пионеры Сараева» в матче, предшествующем встрече «Сараево» — «Олимпиакос» на чемпионате Европы по футболу. Два моих маневра вызвали аплодисменты зрителей, которые заполнили стадион «Косево», не оставив ни одного свободного места, как любил говорить спортивный комментатор Мирко Каменьясевич. В первый раз я провел мяч между ног защитника команды противника, а во второй раз осуществил двойной пас пяткой вместе с Бркой Ферхатовичем, племянником знаменитого футболиста Асима Ферхатовича. После окончания матча тренер Младлен Стипич попросил меня обратиться к нему весной, когда я немного окрепну.

Весной я не стал напоминать ему о себе, поскольку знал, что дело вовсе не в моей силе.

— Ты хорошо играешь, у тебя есть мозги, ты сообразителен, но ты — мальчик из хорошей семьи, а не парень с улицы. Для тебя футбол — всего лишь развлечение, ты не вкладываешь в него душу, лучше посвяти себя учебе, — ласково посоветовал мне помощник тренера Срболюб Маркусевич.

* * *

Это было время, когда студенты всего мира выступали против несправедливости. В Сараеве молодежь тоже старалась не отставать от своих ровесников с Запада. На экономическом факультете, следуя примеру коллег из Колумбийского университета, студенты организовывали акции протеста, распевая: «All we are saying, is give peace a chance» и раскачиваясь вперед, назад, вправо, влево. Загвоздка состояла в том, что они не знали текста всей песни, поэтому продолжали так: «О! Лола, Лола, тебе известно, что я не миллионер…» — словами из песни Владимира Савчича по прозвищу Чоби [23].

* * *

Армандо Морено был невысоким мужчиной, сварливым, но привлекательным. У него были крупные глаза, большой нос, широкий рот и несколько редких волосинок на лысом черепе в форме яйца. Он работал в филиале югославской авиакомпании JAT. Армандо часто бывал у нас в гостях. Он играл неаполитанские мелодии на своей гитаре, и, что удивительно, на обеих руках у него были татуировки. Мне казалось немыслимым, что человек, не относящийся к цыганам, может носить татуировки.

— Понимаешь, сынок, он — еврей, он был в концлагере Дахау, — объяснила мне мать.

Однажды в воскресенье, когда Морено был у нас дома и пел песни Адриано Челентано, я ввалился в коридор, преследуемый тремя ребятами из клана Сейдичей, которые собирались задать мне взбучку. Я отвязал их трехколесный мотороллер и пустил вниз по улице Горуса. На моих глазах он разбился о стену Военного госпиталя. Я сделал это в отместку за то, что члены шайки Сейдичей вымогали у меня плату за вход в старую бакалею.

Неожиданно Армандо схватил меня за руку, вывел на лестничную клетку и быстро уладил конфликт своим громовым голосом. Чтобы прогнать Сейдичей, он орал так, что в серванте звякала посуда. После этого он привел меня обратно в столовую, погладил по волосам и усадил к себе на колени, хотя я был выше его ростом. Затем он затянул песню. Все принялись хлопать в ладоши в такт песне «Venti quatro mille baci!». Даже мои отец с матерью обнялись и раскачивались влево и вправо. Морено взял в руки гитару. Всякий раз, когда он брал новый аккорд, на его левой руке показывался вытатуированный номер. На другой руке была изображена татуировка в виде двух наложенных друг на друга треугольников.