Битва за Крым 1941–1944. От разгрома до триумфа - Валентин Рунов Страница 15

Рано утром я встретил Потапова Алексея Степановича и показал ему приказ. Товарища Потапова я знал еще до войны по совместной службе в Учебном отряде ЧФ. Весь этот день я находился вместе с Потаповым, вечером меня навестили Октябрьский Ф. С. и Кулаков Н. М., т. е. Военный совет СОРа. Прибытие бригады морской пехоты полковника Потапова, посещение батальона членами СОРа восстановили нашу веру в полную победу над врагом.

Батареи ЧФ под командованием генерала Моргунова П. А., часто появлявшийся с очередным налетом бронепоезд «Железняков» и третий дивизион полка Богданова продолжали сопровождать бригаду морской пехоты Потапова и гнать немцев на старые позиции.

Этот период времени, т. е. до прихода подкрепления бригады Потапова, наша оборона в районе четвертого сектора была на волоске, так охарактеризовал ее адмирал Октябрьский. После долгих, пятнадцатидневных, боев враг был отброшен. Надо сказать о том, что не все бойцы батальона сражались в дзотах. Были еще и окопы. И в них находились моряки, которые так же беззаветно защищали родную землю.

Из воспоминаний М. М. Кунатенко:

– Перед началом нового наступления гитлеровцев поздним вечером 16 декабря к нам пришел с командного пункта матрос Климинчук с пакетом. Главстаршина Синицын быстро пробежал глазами по скупым строчкам распоряжения командира батальона, его лицо сразу стало суровым.

Синицын тревожно посмотрел на стоявших пред ним матросов и сказал:

– Товарищи, настал и наш черед. Всем быть в боевой готовности.

В одну минуту землянка опустела. Все встали на боевую вахту. На левом фланге длинной траншеи в одной из ячеек расположился старшина Синицын, а на правом фланге – старшина 2-й статьи Григорьев. Между ними разместились остальные. Целую ночь мы не смыкали глаз. Наконец настал долгожданный рассвет 17 декабря 1941 года. Над Камышловской долиной, над соседними высотами царила утренняя тишина. Казалось, нет войны.

Но вдруг словно от вулканического удара вздрогнула, загудела, застонала Крымская земля. Сотни вражеских снарядов и мин рвались не только возле нас, в долине, на высотах, но и по всему Севастопольскому фронту – от Качи до Балаклавы.

После сильной артиллерийской подготовки и массированных налетов бомбардировщиков гитлеровцы пошли в наступление. За крутой Камышловской горой разгорелся жестокий бой, у железнодорожного моста вступил в неравную схватку с врагом 13-й дзот, дальше – 14-й. Наше маленькое противотанковое укрепление в этот день подверглось в основном бомбардировке с самолетов. Но несмотря на то, что на него было сброшено много бомб, окоп остался целым, и мы были готовы вступить в бой с врагом.

Вторая бессонная ночь подходила к концу. Стало заметно светать. Над долиной плыл густой серый туман, в котором еле виднелись белые домики деревни Камышлы. Вокруг стояла тишина. Вдруг в траншее послышался приглушенный говор. Вскоре показался Синицын, который проверял ячейки, готовность каждого матроса к бою. Он подошел ко мне и проговорил:

– Что-то мне эта утренняя тишина кажется подозрительной. Не правда ли?

– Да, это верно, – подтвердили мы. – Так вот, товарищ Кунатенко, вы останетесь здесь, а вы, товарищ Григорьев, с матросом Александровым, пока еще не совсем рассвело, спуститесь к деревне Камышлы, – сказал Синицын, – и узнаете, каково там положение.

На бруствер поднялись Григорьев и Александров, которые, рискуя жизнью во имя общего дела, пошли в разведку. Они спустились в долину. Я напряженно следил за ними. Но вдруг около самого поворота в деревню из-за большого камня перед товарищами выросли две незнакомые фигуры и перегородили дорогу. В ту же минуту я услышал голос Синицына и почувствовал на плече его крепкую руку.

– Кто это может быть?

– Враг!

И сразу около камня сверкнул огонь, почти одновременно грохнули два гранатных взрыва, нарушив тишину спящей Камышловской долины. Мы только успели заметить, что Григорьев и Александров, уничтожив врага гранатами, успели скрыться на окраине деревни за каменной оградой.

Примерно в двухстах метрах от нашего окопа за небольшими кустиками и камнями залегли немцы. Рассеивался утренний туман. Тянулись напряженные минуты. Вскоре воздух наполнился резким воем и свистом вражеских снарядов и мин. Они падали вокруг нашего окопа, опаляя огнем, оглушая взрывами, вздымая в небо тонны земли и камня. Все бурлило, как в вулкане. Во время обстрела был убит матрос из Донбасса Мустафа Борис Родионович. За него потом мы отплатили врагу.

Лишь только закончился артналет – ветер разорвал в клочья тучу порохового дыма, и сразу стало видно: немцы поднимались с земли, их становилось все больше и больше. Целый батальон гитлеровцев, поливая землю свинцом из автоматов, ринулся к нашему окопу. С каждой секундой все ближе и ближе…

– Крепкие нервы у Синицына, – сказал Иван Баталов, – пора открывать огонь.

– Ничего, чем ближе, тем вернее будем бить, – сказал вполголоса Григорий Горшков и со словами: «Сейчас будет жатва!» прижался к винтовке, взял на мушку переднего фашиста.

Рядом застучал пулемет Синицына, поливая свинцом цепи гитлеровцев.

– Гады, не видать вам Севастополя как своих ушей! – крикнул я, стреляя по врагу из самозарядной винтовки.

От дружного огня советских матросов фашисты падали как подкошенные. С противоположной горы ударили пулеметы врага. Фашисты строчили из автоматов. Камышловская долина наполнилась свинцовым дождем. Эта перестрелка длилась около часа. Поняв свое бессилие, враг снова открыл артиллерийский огонь по нашему окопу. Со страшным грохотом и треском рвались снаряды и мины. Три метра нашей траншеи было разрушено, однако все мы остались живы.

Еще над окопом висела шапка порохового дыма и нечем было дышать, а враг снова возобновил атаку. Затрещали немецкие автоматы, засвистели пули. Синицын приказал всем не подавать никаких признаков жизни, пока немцы не подойдут совсем близко. Гитлеровцы делали сначала небольшие перебежки, падали на землю и снова подымались, как перепуганные зайцы, петляя в долине.

– Огонь!– подал команду Синицын. И мы прижали фашистов к земле.

Вражеских трупов все больше и больше становилось в долине, а бой не утихал. С горы стрелял вражеский ручной пулемет. Свой огонь он направлял больше на левый фланг нашей траншеи, откуда Синицын бил по фашистам. Я пробрался на край разрушенной траншеи и открыл огонь по пулеметному гнезду врага. Гитлеровец заметил это и перевел огонь на меня. Теперь я решил поохотиться за ним и перебегал снова в ячейку. Этот поединок продолжался недолго. Наверное, вражеский пулеметчик тоже ловил меня, т. к. показался с другой стороны камня – тут-то я и успел срезать его.

Осипов вел из винтовки прицельный огонь по фашистам, которые пытались скрыться за каменной оградой на окраине деревни. Ему помогал матрос Сиренко. Синицын короткими и длинными очередями из пулемета поливал гитлеровцев, не давая им подняться. Иван Батага бил врагов и приговаривал:

– Вот вам, сволочи! Получите гостинцы. – Но вдруг сильно застонал, схватился за голову обеими руками и свалился на дно тесной траншеи. Только успел крикнуть: – Бейте гадов! Не пропустите их в Севастополь!