Малахов курган - Сергей Григорьев Страница 15

Настоящая фамилия Могученко – Могучий, почти столь же обычная в Поморье, как в Средней России фамилия Иванов. Это в Черноморском флоте его переименовали на украинский лад и стали называть Могученко. Таков обычай Черноморского флота. Даже адмиралов своих черноморские моряки называли любовно: Лазарева – Лазаренко, Нахимова – Нахименко.

Поморы с рождения записывались в военный флот. И Могучий, возмужав, попал в 1810 году матросом во флот Балтийский. Когда знаменитый русский адмирал Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен [109]подбирал из самых крепких и ловких матросов команду для экспедиции в Южный Полярный океан, в числе команды оказался и Андрей Могучий. Эскадра Беллинсгаузена состояла всего из двух маленьких судов; в сущности, это были две парусные лодки. Одной лодкой командовал сам Беллинсгаузен, второй, под названием «Мирный», – лейтенант Михаил Петрович Лазарев.

На этом шлюпе находился и Андрей Могучий – за рулевого. Две утлые лодочки под русским флагом избороздили вдоль и поперек воды Южного полушария, забираясь в высокие широты Антарктики. После путешествия в эти места знаменитого Кука [110], по его отзыву, плавание здесь считалось невозможным из-за льдов. Русские доказали, что это неверно.

Андрей Могучий ходил со своим отцом в море еще мальчишкой, зуйком. Опасности плавания в Ледовитом океане Могучий познал с детства. В Антарктике такой рулевой оказался очень полезным человеком.

Благополучно возвратясь в Кронштадт, Лазарев получил в 1821 году назначение в кругосветное плавание командиром на только что построенном корабле «Крейсер». Он, по обычаю, и снаряжал корабль в дальнее плавание. Матрос Андрей Могучий попросил Лазарева взять его на «Крейсер» и пошел в плавание уже штурманским унтер-офицером, то есть одним из старших рулевых.

Среди офицеров «Крейсера» находился девятнадцатилетний мичман Нахимов, только что окончивший Морской кадетский корпус.

Редкому из мичманов выпадало такое счастье – прямо со школьной скамьи попасть в кругосветное плавание. На корабле каждый мичман кроме прямых своих обязанностей выполняет должность командира одной из шлюпок корабля. Командир шлюпки должен следить, чтобы она находилась в образцовом порядке и в полной готовности к спуску на воду в любой момент.

Кроме весел, уключин, багров в каждой шлюпке в парусиновом чехле хранятся вставная мачта и парус, всегда находится несколько анкеров – маленьких бочонков; один из них всегда с пресной водой, остальные пустые. В них набирают морскую воду для балласта во время плавания под парусом. На шлюпку назначается постоянная команда гребцов.

Мичман Нахимов получил в командование капитанский шестивесельный вельбот, построенный из красного дерева. Командовать шлюпкой, назначенной для разъездов капитана, само по себе было большой честью. Нахимов получил ее благодаря тому, что закончил корпус с отличием, а на парусных учениях прослыл «отчаянным кадетом».

Этот изящный кораблик радовал сердце молодого командира и приписанных к вельботу матросов: перед отправлением в плавание на гребных состязаниях в Маркизовой Луже [111]вельбот Нахимова вышел на первое место, «показав пятки» всем шлюпкам. Обрадованный мичман раздал гребцам вельбота первое свое жалованье до последней копейки. О его щедрости узнал Лазарев. Хмурясь и улыбаясь, он пожурил Нахимова.

– Мичман, вы избалуете людей и сами сядете на экватор [112]. Довольно было по чарке. А впрочем, зачем мичману жалованье? На берегу кутить? В карты играть? Я знаю-с, вы не из тех: не кутила и не игрок. Если будет нужно, знайте: мой кошелек к вашим услугам!

Матросы «Крейсера» решили после гонок, что Нахимов будет «правильным мичманом».

«Крейсер» поднял вымпел – это значило, что плавание началось, – и вытянулся из гавани на большой кронштадтский [113]рейд. На корабле пошла обычная морская жизнь, точно по хронометру [114]. Сначала беспокойное Северное море с его бестолковой зыбью потрепало корабль порядочно. Новички, в том числе и мичман Нахимов, отдали дань морской болезни.

– Немецкое море на то и устроено, – утешали старые матросы молодых, – чтобы матрос сразу привык. Вот выйдем в океан – там дело другое. В океане мягко.

Серые северные краски моря постепенно переходили сначала в зеленовато-серые, потом в изумрудные и за мысом Рока [115]стали цвета ультрамарин [116].

В океане «Крейсер» вначале шел хорошо, заглянул на остров Мадейра [117]и, пользуясь «торговым ветром», подошел к берегам Южной Америки. Около экватора корабль попал в область безветрия и проштилевал несколько дней, но все же океан порой вздыхал жаркими редкими вздохами. Пользуясь ими, «Крейсер» подвигался к берегам Бразилии.

После нескольких крепких внезапных шквалов жестокий шторм накрыл «Крейсер». Лазарев обрадовался шторму: он возвещал после яростной вспышки попутный ветер до мыса Горн, откуда корабль мимо Огненной Земли войдет в Тихий океан.

Но шторм усиливался. «Крейсер» нес только штормовые паруса. Лазарев в дождевом плаще не сходил с мостика. Капитан опасался приближения к берегу.

Уже третьи сутки бушевал шторм. День клонился к вечеру. Волны делались круче и выше, что указывало на близость берегов. Палубу то и дело окатывало волной слева направо. Корабль ложился то на правый, то на левый борт.