Княгиня - Петер Пранге Страница 15

И хотя Лоренцо Бернини мог передвигаться лишь под охраной солдат папской гвардии, он лично наблюдал за ходом всех работ, начиная от выламывания бронзовых балок и возведения плавильной печи до изготовления форм для алтарных колонн. Бернини работал так, как не работал никогда в жизни. Круглыми сутками под палящим солнцем и в проливной дождь мотался он от одной строительной площадки к другой, пытаясь оказаться сразу везде — у Пантеона, в соборе Святого Петра, в литейной мастерской. Время подстегивало неумолимо: всего лишь год спустя должна быть отлита первая из колонн — событие, которое обещал почтить своим присутствием брат папы и командующий его войском генерал Карло Барберини.

Чаще всего вконец измотанный Лоренцо добирался до постели только за полночь. Как он тосковал по тем беззаботным временам, когда мог сколько угодно упиваться женской красотой! А теперь? Теперь вместо ласковых объятий — железные тиски заключенного с Урбаном договора; вместо нежных лобзаний царственной груди — две с половиной сотни скудо, отсчитываемых в конце каждого месяца; вместо аромата бархатистой кожи — смрад горелого воска отливных форм; вместо того, чтобы покоряться зову плоти, Лоренцо вынужден был сам подчинять и держать в узде целую орду мятежных работяг.

Чем он заслужил все это? «Слава тебе, Господи, что ты ниспослал мне Франческо Кастелли!..» Лоренцо быстро нашел подход к молчаливому, вечно погруженному в себя бывшему помощнику Мадерны. Работать с Кастелли было куда легче и плодотворнее, чем с отцом. Последний отличался способностью отовсюду накликать проблемы, не говоря уже о брате Лоренцо, Луиджи, чья бесталанность могла сравниться лишь с его непомерным честолюбием, — даже по части любовных утех он неизменно старался перещеголять брата.

Франческо оказался воистину даром небес, прирожденным помощником. Он умел чертить, делать все необходимые расчеты — вот только не мог управляться с рабочими. Он был излишне строг, излишне нетерпим и крайне неуступчив. Но то, что Кастелли требовал от других, ничто в сравнении с тем, что он требовал от себя. Его самоотдача граничила с самоотречением, усердие — с самопожертвованием фанатика. Утром, еще засветло, когда Бернини спал, молодой человек уже был на стройке и чаще всего покидал ее последним, глубокой ночью. И хотя Франческо своей дотошностью и педантичностью не раз подвергал суровому испытанию терпение Лоренцо, не удовлетворяясь половинчатым решением, Бернини уже не мог представить, как бы обошелся без него. Они дополняли друг друга, как мозг и руки: он, Лоренцо, был мозгом, создателем идей и замыслов, а Франческо — руками, эти замыслы воплощавшими.

Это проявилось уже у Пантеона. Демонтаж требовал солидных умений и сноровки, аккуратности и точности — качеств, которых у Лоренцо не было, зато они в избытке присутствовали у Франческо. Но куда ценнее были его познания по части литья бронзы. Лоренцо всегда полагался на своего отца, однако для Пьетро задача сия оказалась непосильной. Колонны алтаря должны быть высотой одиннадцать метров — что за безумие!

Именно Франческо предложил отливать многометровые колоссы не целиком, а по частям — поделить каждую колонну на пять элементов: базисный элемент, три стволовых и капитель. Вместе они изготовляли модели, лепили из глины литейный стержень для каждого элемента, покрывали его слоем пчелиного воска точно по толщине стенок будущей бронзовой чушки, следя за равномерностью покрытия: жидкий металл, которому предстояло заполнить занятое воском пространство, на толстых участках застывает медленнее. В завершение снаружи наносилась футеровка из глины, внутренняя поверхность которой миллиметр за миллиметром копировала все запечатленные воском детали.

И все же каждый раз, когда Лоренцо задумывался о первой отливке, его начинал терзать страх. Именно она должна подвергнуть суровой оценке результаты труда последних месяцев — когда по его распоряжению в форму начнут заливать расплавленную бронзу. Тогда и станет ясно, выдержит ли глиняная облицовка и верны ли его расчеты при определении количества бронзы для переплавки. Если форма треснет или же бронзы окажется недостаточно, вся работа пойдет насмарку и все нужно будет начинать сначала.

Незаметно приблизился знаменательный день. Лоренцо был как в горячке, пот градом лился с него, и не от царившей в литейной жары, а от охватившего его странного чувства, складывавшегося из абсолютного самообладания и страсти, схожей с той, которая охватывала Бернини каждый раз, когда ему удавалось покорить очередную красавицу.

— Не могу я здесь больше оставаться.

Слова Франческо прозвучали для Лоренцо как гром среди ясного неба. С раннего утра они раздули высоченную, с дом, печь, в докрасна раскаленном чреве которой, будто куски сыра на августовском солнце, таяли бронзовые балки, и теперь с минуты на минуту ожидалось прибытие генерала Барберини, жаждавшего своими глазами увидеть это диковинное зрелище.

— Ты что, спятил? Ты нужен мне у лётки!

— С ней управится и твой отец или брат.

— Ты что? Отец — старик, а Луиджи довериться нельзя — у него одни бабы на уме, и, глядя на лётку, он только и будет думать о том, какой бы из них засадить сегодня вечером.

Франческо собрался было возразить, но у входа в литейную вдруг возникло оживление. Пожаловал собственной персоной генерал кардинал Барберини, при всех регалиях и в полной парадной форме. Вместе с ним прибыла свита — около десятка духовных лиц. Барберини был болезненный, субтильный человечек, о котором поговаривали, что он уступил папство своему младшему брату лишь по причине недюжинного здоровья последнего, каковым сам не отличался. С явной неохотой он подошел ближе к печи.

— Давай, Франческо, отправляйся на место! — прошипел Лоренцо. — Сию же минуту! Или можешь убираться отсюда! Навсегда!

Помощник выслушал эту тираду с каменной миной, но с места не сдвинулся.

— Ну как ты можешь сейчас подводить меня? Ты — лучший из всех!

Лоренцо видел, что в душе у Франческо идет борьба, однако, судя по его виду, свое решение он менять не собирался. Неужели и правда придется просить отца?

— Прошу тебя! Умоляю! — Помедлив пару секунд, Лоренцо отважился на последний довод: — Ты мне необходим, потому что без тебя ничего не получится.

Наконец Франческо дал себя уговорить. Взяв в руки железный прут, он вернулся к плавильной печи. Слава тебе, Господи!.. Лоренцо, спохватившись, распорядился, чтобы гостям подали освежающие напитки, и поспешил навстречу генералу, который бросал недоверчивые взоры на печь.

— Прошу вашего позволения, ваше святейшество, начать литье.

Барберини кивнул, и тут с Лоренцо мгновенно спала нервозность. Теперь он был сама сосредоточенность. Из полости матрицы слили растопленный воск, все отверстия наглухо законопатили. По его знаку двое рабочих стали вращать рукоять огромной лебедки, с помощью которой приподнималась каменная створка печи. Защищаясь от ударившего в лицо жара, Лоренцо невольно прикрыл лицо шляпой. Над раскаленными угольями вздымалось вверх зеленоватое пламя. Отлично! Значит, добавленная к бронзе медь расплавилась.