Войны и битвы домонгольской Руси - Михаил Елисеев Страница 15

Ещё один принципиальный момент. Дело в том, что к Переяславлю русские полки шли кружным путем. От Стародуба они направились к Днепру, перешли на правый берег, дошли до Зарубинского брода, вновь вернулись на левобережье и только после этого подступили к Переяславлю. Если понимать летописный текст буквально, недалеко от устья реки войска переправились через Трубеж и подошли к городу. Скорее всего, именно в этот момент половцы обнаружили русскую рать, поскольку в летописи конкретно прописано, что во время переправы у Заруба ханы не знали о местонахождении противника (4, 219). Возможно, Владимир и Святополк заложили столь большой крюк для того, чтобы подойти к Переяславлю с той стороны, откуда половцы их не ждали. Если это так, то план князей увенчался успехом. Могла быть ещё одна причина, чтобы удлинить маршрут. Не исключено, что Святополк хотел зачистить окрестности Киева от половецких отрядов, терроризировавших местное население после ухода орды Боняка.

Когда русская рать подошла к Переяславлю, радости горожан не было предела, всё население города вышло встречать Мономаха и Святополка. К этому времени половцы отошли от Переяславля, переправились через Трубеж и приготовились к сражению. Противников разделяла река, поэтому Тугоркан пребывал в твердой уверенности, что его зять сто раз подумает, прежде чем начинать атаку. Но человек предполагает, а Бог располагает, всё пошло не так, как распланировал старый хан.

Святополк и Владимир были полны решимости напасть на орду. Обсудив план предстоящего сражения, двоюродные братья расстались, один поехал готовить к битве переяславские полки, другой отправился строить в боевой порядок киевскую рать. Когда Мономах появился перед строем дружины, гридни потребовали немедленно вести их в бой. Князь попытался успокоить воинство, но его никто не слушал, дружинники потрясали копьями и шестоперами, били мечами по щитам, требовали поднять выше стяги. Кто-то протрубил в рог, дружинная конница без команды устремилась к броду через Трубеж и ринулась на противоположный берег. Владимир опомниться не успел, как оказался подхвачен этим бурным потоком. Осознав, что теперь он уже никак не повлияет на исход сражения, Мономах выхватил из ножен меч и присоединился к дружинникам. Гридни стремительно перемахнули через реку и с ходу врубились в ряды степняков. Ни Тугоркан, ни его сын, ни половецкие военачальники не ожидали удара. Переяславские дружинники разметали ряды половецких всадников, изрубили ханскую охрану и прорвались к Тугоркану. Тесть Святополка и опомниться не успел, как вокруг него уже звенело железо, с треском ломались копья, ржали кони и падали на землю сраженные батыры. Удар шестопера вышиб ханского сына из седла, молодой человек попытался подняться на ноги, но был пронзен насквозь тяжелым копьем. Грузный Тугоркан отмахивался саблей от наседавших со всех сторон гридней, однако силы были неравны, под ударами мечей хан запрокинулся в седле и медленно сполз на землю. Воспользовавшись успехом переяславцев, через реку перешли киевская дружина и великокняжеские полки; ощетинившись копьями и рогатинами, пешая рать навалилась на половцев. Степняков смяли и погнали прочь с поля боя. Бросая бунчуки и оружие, половцы обратились в паническое бегство, следом за ними неслись русские дружинники. Берег реки был завален телами кочевников, мертвыми лошадьми, сломанным оружием, разбитыми щитами. Переяславцы и киевляне преследовали половцев до тех пор, пока не выдохлись кони. Усталые гридни медленно потянулись назад, на берег Трубежа, туда, где ревели боевые трубы, приветствуя победителей.

Битва закончилась сокрушительным поражением половцев. На следующее утро по приказу Святополка дружинники нашли тело Тугоркана. Хан приходился родственником киевскому князю, и поэтому Святополк не мог оставить его тело без погребения. Во избежание различных слухов и толков, грозного хана похоронили ночью, «между путем, идущим на Берестово, и другим, ведущим в монастырь» (4, 220). На миниатюре Радзивилловской летописи могильщики изображены с факелами в руках.

* * *

Стремление Мономаха вернуть Чернигов обернулось для Руси бедой, Киевская земля и Переяславское княжество были разорены половецкими вторжениями, победа на реке Трубеж не решила проблему. Орда Тугоркана была разгромлена, но в степи были другие ханы, готовые вести батыров на Русь. Ещё до того, как тесть Святополка был изрублен мечами дружинников, Боняк вновь сел на коня и отправился воевать Русскую землю, это был уже второй поход степного воителя за неполных два месяца. Летописцы хана не жаловали, называли его не иначе как «Боняк шелудивый» (8, 217). Так и писали – «прииде второе Боняк безбожный, шолудивый, отай, хыщник» (8, 162). Своей целью хан выбрал Киев. Его расчет был верен: пока русские князья сражаются друг с другом и воюют с Тугорканом, можно попытаться захватить вражескую столицу. Половецкая конница шла изгоном, не задерживаясь на осаду городов и крепостей, встречавшихся на пути. Трудно сказать, почему так получилось и куда смотрели воеводы, отвечавшие за дозорную службу, но продвижение орды к столице осталось незамеченным. Под Киевом половцы появились внезапно, застав врасплох горожан и население окрестных сел.

Автор Повести временных лет, черноризец Печерского монастыря Нестор, оказался не просто очевидцем, но и непосредственным участником этих трагических событий. Монах чудом уцелел во время половецкого набега на Киев, его рассказ о разграблении степняками Печерского монастыря вошел в Повесть временных лет: «И 20-го того же месяца, в пятницу, в 1 час дня, пришел вторично Боняк безбожный, шелудивый, украдкой, хищник, к Киеву внезапно, и едва не ворвались в город половцы, и зажгли поречье перед городом, и повернули на монастырь, и зажгли Стефанов монастырь и деревни, и Германов.

Половецкий набег на Киев в 1096 г. Миниатюра Радзивилловской летописи.

И пришли к монастырю Печерскому, когда мы по кельям почивали после заутрени, и бросили клич около монастыря, и поставили два стяга перед воротами монастырскими, мы же – одни бежали задом монастыря, другие – взбежали на полати. Безбожные же сыны Измайловы вырубили ворота монастырские и пошли по кельям, вырубая двери, и вынося, если что-то находили в келье. Затем они зажгли дом святой Владычицы нашей Богородицы и пришли к церкви, и подожгли двери, устроенные к югу, и вторые – к северу, и, вторгшись в притвор у гроба Феодосиева, хватали иконы, зажигали двери и укоряли Бога и закон наш. Бог же терпел, ибо еще не пришел конец грехам их и беззакониям их, потому они и говорили: «Где Бог их? Пусть поможет им и избавит их!..» Тогда же зажгли двор Красный, поставленный благоверным князем Всеволодом на холме, называемом Выдобичи, – все это окаянные половцы зажгли огнем. Потому мы вслед за пророком Давидом и возопием: «Господи Боже мой! Поставь их колесом, как огонь на ветру, который испепеляет дубравы, так погонишь их бурею Твоею, искази лица их досадой». Ведь они осквернили и сожгли дом Твой и монастырь матери Твоей, и трупы рабов Твоих. Ибо убили нескольких из братии нашей оружием, безбожные сыны Измайловы, посланные в наказание христианам» (4, 220). Согласно свидетельству летописца, половцы лишь по счастливой случайности не овладели Киевом. Если бы это произошло, авторитет Святополка как киевского князя рухнул бы окончательно и бесповоротно. Возникли бы вопросы и к Мономаху как к главному поджигателю усобицы. Действительно, киевские и переяславские полки осаждают Стародуб, а половцы в это время подвергают беспощадному разгрому Южную Русь. Сложилась классическая ситуация, ярко описанная автором «Слова о полку Игореве»: