BrainStorm: Ты не один. От песочницы до стадиона - Алина Катран-Шиллинг Страница 15

Мне повезло, что рядом был Каспарс. Он сам прошел через подобное состояние, поэтому сразу почувствовал, что со мной происходит. Каспарс нашёл очень хорошего доктора в Юрмале, который ставит иголочки в правильные точки на ушах, а научился он этому в концлагере, китайцы ему показали принцип с помощью рыбьих косточек. Очень был славный доктор, бытовой психолог, его сама жизнь научила. Ты приезжаешь к нему со своей проблемой, говоришь: «Доктор, выручайте, я в большой тревоге!» А он тебе начинает рассказывать, как он в тридцатые годы часы на цепочке чистил. Ты слушаешь и думаешь: «Ну, доктор, камон, а как же я и моя тревога?» А потом вдруг понимаешь, что это он тебя так уводит – ты заслушиваешься и успокаиваешься. Долгое время мы с Каспарсом ему звонили перед концертами, он настраивался на нас, и, можно верить или нет, но за пять минут уходил огромный стресс перед концертом. Может быть, это эффект плацебо, но я Каспарса спрашиваю: «У тебя тоже так, да? Не могу поверить!»

В тот момент мне нужна была дополнительная опора, и я пришёл к вере. Моя семья не была религиозной, только бабушка была очень верующей, и я хорошо помню её уголок с иконами над кроватью, чётки и как она приносила мне гостию из католического храма. А тут мне в руки попала книга «Первые шаги в медитации христианства», и я был очень удивлён – оказывается, и правда отцы уходили из роскошных храмов в пустыни искать истину. В какой-то момент, читая эту книжку, я почувствовал, что хочу креститься. Я пошёл с этим чувством к священнику, он сказал: «Раз так, следуй ему». Три месяца я ходил на подготовительные курсы, изучал Библию, а потом меня крестили. Так я стал лютеранским христианином, десять лет очень активно молился, посещал храмы, читал религиозную литературу. Но вот уже год как я очень редко хожу в церковь. Только иногда в России захожу в православные храмы, ставлю свечки.

Мне и самому необычно осознавать, что эта внутренняя потребность исчезла. Может, это на время? Ведь я по-прежнему люблю Библию и смотрю на Христа как на большого учителя. Но что-то меняется во мне. Ведь если ты идентифицируешь себя только с чем-то одним, значит, считаешь, что все остальные не правы, начинаешь смотреть с упрёком. Я на этом себя поймал. А ведь Мать Тереза говорила: «Если вы осуждаете людей – у вас не остается времени любить их». Постепенно я прихожу к тому, что бог один, и не стоит враждовать из-за того, каким его представляет та или иная культура. В любом случае, вера дала мне дополнительную поддержку и силу в то время, когда это было необходимо.

Я думаю, что у нашего Муминьша было похожее состояние, некое расстройство нервной системы, как позже случилось у меня и Каспарса, но тогда мы не смогли ему помочь. Быть может, его психологические проблемы были врождёнными – сейчас это уже не важно.

Мы долго не раскрывали его историю до конца, но прошли годы, и всем нам нужно выговориться. Ходят разные слухи, но никакой тайны там нет, история Муминьша не связана ни с наркотиками, ни с криминалом. Он был прекрасным человеком, добрым и светлым, и такой же чистой осталась память о нём.

Муминьш всегда был самым тихим из нас, а не зря говорят, что тихая вода глубока. Если я назову его «плюшевым мишкой», это будет не совсем правильно, ведь он был сильной воли и энергии человек. И всё же в нём было много мягкости, смирения и трогательного комизма. Он был знаменит тем, что постоянно что-то забывал и терял. Например, мог ехать на велосипеде с бас-гитарой, остановиться завязать шнурок и поехать дальше уже без бас-гитары. Он был настоящий мечтатель! Он не заботился о материальном, ему было важнее душевное благополучие своих друзей. Между нами – Мэджиком, Марисом, мной и Каспарсом всегда существовала здоровая конкуренция, попытка выделиться, а Муминьш никогда не участвовал в этом соревновании.

Если говорить совсем откровенно, именно мы с ним не были уж совсем близкими друзьями, не случилось у нас двоих своего собственного периода, как у остальных ребят, но Муминьш, безусловно, мне очень дорог.

Однажды мы с ребятами придумали, что у каждого из нас своя стихия: Каспарс – земля, Муминьш – вода, Мэджик – огонь, я – воздух, а Михельсон у нас пятый элемент, как Мила Йовович. Когда Муминьша не стало, мы много говорили о том, что такое энергия группы, как она складывается из пяти потоков и как больно, если один пропадает. Я верю, что нас ведёт тот самый школьный дух, на основе которого создавалась группа, и мы обязаны его хранить. Мы начинали вместе и вместе продолжаем, несмотря на то что один из нас теперь играет наверху. Для нас это свято.

Фотосессия с Антоном Корбайном в гостинице Старой Риги. Готовились к альбому «A Day Before Tomorrow»

Увлеклась молодёжь фотосессией, а за ними НЛО приземлился. Или всё-таки локатор неподалеку от Вентспилса? Это следует уточнить

Времена «My Star», однозначно! Как же по рубашкам, кепкам можно определить период, забавно

Работа в студии. Мэджик смотрит на Каспарса и явно хочет поднять темп и настроение происходящего. Я только что с тенниса

Еще одна фотосессия с Антоном! «А что, если бы вы чуточку подвигались, пританцовывая?», – спрашивает талантливый голландец

Илья Лагутенко, Мумий Тролль:

C Prāta Vētra у меня связано очень много светлого и жизнеутверждающего, но был и трагический случай, который навсегда остался в душе. Я знаю, что именно после нашего концерта в Юрмале по пути домой разбился на машине их бас-гитарист Муминьш. Мы про себя всегда шутили, что ему с таким именем играть бы в Мумий Тролле. Такие вещи никуда не исчезают, они навсегда остаются внутри. Это тяжёлые, печальные воспоминания. У меня до сих пор есть какое-то чувство вины за это. Я не знаю, что с этим делать. Я знаю, насколько Муминьш был близок всем ребятам в группе, и, может быть, в какой-то момент именно это событие наложило отпечаток на то, что мы несколько отдалились друг от друга, стали меньше общаться. Я думаю, что все мы уже давно это пережили, но я помню это до сих пор.