Хрущевская "оттепель" и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. - Юрий Аксютин Страница 141

А управление этим коммунистическим кораблем находится «в крепких, надежных руках… ленинского Центрального комитета во главе с выдающимся ленинцем».

К этому времени авторитарные методы управления, применяемые Хрущевым, непререкаемость его суждений утвердились полностью. В значительной части были уже сформированы и атрибуты нового культа, связанного с его именем. Правда, без тех жестоких и кровавых последствий, что были у культа Сталина. Мало того, в его интерпретации теперь помимо оттенка некоторой искренности у одних, нередко проявлялись досада, раздражение, а то и насмешка у других.

И если в верхах звучала только бравурная музыка, победные марши, то внизу среди прочего можно было услышать и нечто абсолютно противоположное. Весьма характерен в этом плане инцидент, происшедший в Тульском механическом институте, где пятикурсники устроили диспут «Коммунизм и сегодня», в ходе которого, как отмечалось потом на бюро обкома КПСС, имели место «нездоровые, политически незрелые высказывания отдельных студентов: пессимистические нотки, стремление изобразить действительность в искаженном виде». Тревогу областного партийного руководства, а затем и идеологического отдела Бюро ЦК КПСС по РСФСР вызвало то, что участники диспута позволили себе «во всем сомневаться, все проверять самим», а главное — то, что одна студентка заявила, что не считает Никиту Сергеевича компетентным в вопросах литературы и искусства, упрекнув его в отсутствии необходимой для политического лидера скромности. Но мало этого, она посмела выразить неудовольствие по поводу ограниченной свободы слова в СССР. Все это было расценено как ЧП, как полный провал идейно-воспитательной работы в вузе. Кафедры философии и политэкономии, а также партком, санкционировавшие обсуждение вопросов, «заведомо уводящих от правильного обсуждения темы», были обвинены в «политической близорукости и беспринципности». Поплатились своими постами декан факультета и один из двух заведующих кафедрой, который в своем выступлении на диспуте не только не дал отпора «ошибочным» взглядам, но и попытался увидеть нечто положительное в самом стремлении студентов самостоятельно разобраться в сложных проблемах общественно-политического характера. Получило взыскания и высшее руководства института.

Нетерпимость к инакомыслию, к сколько-нибудь критическому отношению к действительности нарастала. Этому способствовали два фактора, на которые уже обратили внимание историки. Уже упоминавшиеся трудности в поступательном движении к коммунизму имели следствием то, что преобразования теряли свою привлекательность в глазах многих людей. Их неудовлетворенность и заставляла власти прибегать к старому и испытанному громоотводу в виде «внешнего врага». К тому же начало 60-х годов действительно характеризовалось резким обострением международной обстановки. И вовсе не случайно на июньском пленуме ЦК КПСС в центре внимания оказались вопросы обострения идеологической борьбы на мировой арене и был сделан вывод о том, что империализм, страшась поражения в мирном экономическом соревновании с социализмом, переносит центр тяжести борьбы в сферу идеологии, развязав беспрецедентную «психологическую войну» против СССР. Перед партийной пропагандой ставилась задача решительно разоблачать происки идеологов антикоммунизма, отметая всяческие попытки протащить тезис о мирном сосуществовании в идеологии.

Непримиримый, воинствующий характер советской идеологии и пропаганды находил свое отражение в самой ее фразеологии, риторике и образно-терминологической системе. Пропагандисты и публицисты, клеймя тех, кто оказался «зараженным мелкобуржуазной идеологией», стали называть их «идейными подкулачниками», прибегая к образу из не столь еще отдаленной эпохи сплошной коллективизации. Постоянно оперировали откровенно военной терминологией. А их самих на партийных форумах именовали «боевыми порядками видов идейного оружия» и «ударными идеологическими силами партии».

Как полагает историк Л.Н. Доброхотов, июньский пленум ЦК КПСС стал заметной вехой в послевоенной истории партии, положив начало «той абсолютизации роли идеологии, пропаганды, идейного воспитания в решении социально-экономических задач, которая в дальнейшем превратилась в прочную тенденцию, все более усугубляя разрыв слова и дела, превращая работников идеологической сферы в своего рода «пожарную команду», которая бросалась всякий раз туда, где намечались срывы, где надо было к чему-то призвать, что-то внушить».

Некоторые же люди начинают делать свой выбор в пользу не просто неприятия, а сопротивления.

В 1963 г. Наум Коржавин пишет стихотворение «Наивность». Размышляя в нем о «великом переломе» и последующих кровавых годах истории страны, он приходит к такому выводу: «Грех — кровь пролить из веры в чудо. / А кровь чужую — грех вдвойне. / А я молчал… Но впредь не буду: / Пока молчу — та кровь на мне».