Воспитание детей на примере святых царственных мучеников - Марина Кравцова Страница 14

«Ольга, дорогая, в комнате я или нет, ты всегда должна вести себя одинаково. Это не я за тобой смотрю, а Бог всё видит и повсюду слышит, и это Ему мы должны в первую очередь постараться понравиться, делая всё, что нужно, слушаясь своих родителей и тех, кто о нас заботится, и побеждая свои недостатки».

«Изо всех сил старайся быть как можно лучше, терпеливее и любезнее, во время святого поста серьёзно вслушивайся в прекрасные молитвы в церкви».

Дети сострадали больной матери, жалели её, но на примере собственной болезни государыня учила их терпению и смирению пред волей Божией.

«Когда Богу будет угодно, чтобы пришло время мне поправиться, Он поможет мне, но не раньше. Он знает, почему послал мне эту болезнь, и мы должны быть уверены, что это к лучшему».

«Ольга, дитя моё... Пока вы молились в церкви, я читала молитвенник, молилась здесь. Очень грустно, что я снова не ходила в церковь, но что делать? Остаётся молиться в своей комнате».

«Бог послал нам крест, который нужно нести. Я знаю, это скучно — иметь маму-инвалида, но всех вас это учит быть любящими и мягкими. Старайтесь быть только больше послушными, тогда мне будет легче, а ты покажешь маленьким хороший пример...»

«Нам всем положено нести свой крест. Мой таков. И я, дорогая, не ропщу, Богу всё лучше ведомо. Не беспокойся, малышка, всё будет хорошо. Да благословит тебя Бог».

Флигель-адъютант А. Мордвинов искренне изумлялся: «Я до сих пор теряюсь в догадках, каким образом государыня, выросшая в среде совершенно чуждой и противоположной русскому “народному” Православию, сумела впитать в себя самые характерные и глубокие его черты; склонен думать, что, помимо наследственного расположения к сложным духовным переживаниям, полученного от матери, государь оказывал в этом отношении немалое влияние.

Эти черты многие с насмешкой стараются относить “к пережиткам XIX века”, совершенно забывая, что в стремлениях человеческого духа и веры века играют ничтожную роль и настоящим верующим нашего “великого” XX столетия крепкие, восторженные до наивности верования первых веков христианства должны являться столь же заманчивыми, как и достойными подражания...

Они оба: и государь и императрица — носили в своей душе это стремление к Богу, и вся их внутренняя интимная жизнь была полна религиозным содержанием.

Глубину этой жизни можно было не только чувствовать — о ней можно было и догадываться по многим поступкам. Хотя замкнутые, стесняющиеся почти всегда, они были в этом отношении замкнуты особенно.

Как истинные носители религиозного света, они были носителями не показными, а тихими, скромными, почти незаметными для большинства.

Помню один день в Могилёве во время последнего приезда туда царской семьи, когда одна из великих княжон мне сказала: “Мама хочет быть у всенощной не в штабной церкви, а в городском монастыре и просит вас сопровождать нас. Только, пожалуйста, не предупреждайте никого и не говорите полиции. Мы хотим помолиться совсем незаметно для других”.

Мы вошли никем не замеченные в церковь и смешались с молящимися. Императрица купила свечи и сама, как и великие княжны, поставила их пред чудотворной иконой. Все её движения, земные поклоны, приёмы, с которыми она ставила свечку, крестилась, прикладывалась к образам, меня поразили своим изумительным сходством с движениями простых, религиозно настроенных русских женщин. Только женщина, родившаяся и выросшая в старинной православной среде, проникнутая православными обычаями, сознающая всю ценность церковных обрядов, даже думающая простодушно по-русски, могла таким внешним образом выражать своё молитвенное настроение...»

Понятно, что при таком своём отношении к Господу и Его дому — православному храму — родителям не пришлось прилагать специальные усилия, чтобы воспитать детей в благочестии. Царские дети впитывали домашнюю атмосферу благочестия так же естественно, как вдыхали воздух. «Временами старшие даже мечтали временно пожить в числе рядовых сестёр обители у своей любимой тётушки» (Инок Серафим (Кузнецов). Православный царь-мученик).

В царской семье происходило то, о чём так хорошо писала Софья Куломзина в замечательной книге «Семья — малая Церковь. Записки православной матери и бабушки»: «Мне кажется, что первые шаги на пути открытия веры в Бога в жизни младенца связаны с его восприятием жизни органами чувств — зрением, слухом, вкусом, обонянием, осязанием. Если младенец видит, как родители молятся, крестятся, крестят его, слышит слова “Бог”, “Господь”, “Христос с тобой”, принимает Святое Причастие, ощущает капли святой воды, трогает и целует икону, крестик, в его сознание понемногу входит понятие, что “Бог есть”. В младенце нет ни веры, ни неверия. Но у верующих родителей он растёт, воспринимая всем своим существом реальность их веры так же, как ему понемногу делается понятным, что огонь жжётся, что вода мокрая, а пол твёрдый. Младенец мало что понимает о Боге умом. Но из того, что он видит и слышит от окружающих, он узнает, что Бог есть, и принимает это... Первое, очень простое понятие о Боге заключается в этом осознании, что Бог есть, как есть тепло и холод, ощущение голода или сытости».

«В некоторых домах всегда какая-то мрачная атмосфера. Иных религия делает суровыми и угрюмыми. Но это не по-христиански. Религия, которую вдохновляет слово Христа, солнечная и радостная» — так считала государыня Александра Феодоровна. В семейном гнезде последнего русского императора всегда царила радость, омрачаемая только болезнью царевича и недомоганием государыни. Православие воспринималось как жизнь во всей её полноте. Дети любили устраивать праздники и делиться праздником с другими. Александра Феодоровна сама раскрашивала деревянные яйца на Пасху. Дети готовили подарки на церковные торжества и дарили не только друзьям, но и нуждающимся. Не было у них непонятной для мирского человека строгой аскезы — было смирение и стремление к лучшей, Небесной жизни. Была любовь ко Христу и Его Церкви. И евангельская любовь к ближнему. А это значит, они исполнили главную заповедь, данную Богом миру.