Иван Грозный и Стефан Баторий. Схватка за Ливонию - Витольд Новодворский Страница 14

Но хотя Баторий вынужден был откладывать выступление в поход, война, формально еще не объявленная, уже шла. Стоило Ивану уйти из Ливонии, как литовцы отняли у московитов Динабург: они послали в подарок русскому гарнизону бочку водки, воины перепились и не смогли оказать должного сопротивления, когда литовцы неожиданно пошли на приступ. Несколько позже Иван потерял и Венден. Матвей Дембинский и Иван Бюринг, секретарь Ходкевича, заняли крепость с помощью латышей, изменнически отворивших им ворота города. Постепенно у русских были отбиты и другие ливонские замки: Зонцель, Эрлю, Лемзаль, Буртних, Ропе, Нитау, Пуркель.

В начале февраля 1578 года русские воеводы попытались вернуть Венден. Они простояли под крепостью четыре дня, сделали даже пролом в крепостной стене, но все‑таки отступили, так как гарнизон, несмотря на недостаток съестных припасов (защитникам города пришлось есть лошадей), мужественно защищался, а потом и получил подкрепление, которое проникло в крепость через неплотное кольцо осады.

Потери Ивана в Ливонии увеличились еще вследствие измены Магнуса, перебежавшего на сторону Батория. Почва для этого готовилась давно, еще с конца 1577 года, когда между королем и герцогом начались тайные переговоры. От имени Батория их вел виленский воевода Николай Радзивилл, который насоветовал королю отдать герцогу Ливонию в управление. К соглашению на этот счет стороны пришли в конце 1578 года.

Иван неожиданно оказался в очень непростом положении. Он, казалось, уже держал победу в руках, а теперь многое надо было завоевывать заново. О немедленном возвращении потерянного нельзя было и думать, так как пришлось отвлечься на шведов, которые летом 1578 года атаковали русских и причинили им немало вреда.

Только в октябре московские воеводы, отвоевав у шведов замок Оберпален, снова попробовали взять Венден. После непродолжительной осады им удалось разрушить стену крепости, но тут ей на выручку явился польско-литовский отряд под началом Андрея Сапеги и Матвея Дембинского. Соединившись со шведами, которыми командовал Георг Бойе, поляки и литовцы переправились через реку Аа. Русские бросились на врага, пытаясь оттеснить его назад, за реку, но безуспешно. Завязался жаркий бой, в котором соединенным польско-литовско-шведским силам сопутствовал успех. Русские имели численное превосходство ^[23], но сражались беспорядочно. В результате часть русского войска была обращена в бегство, причем с поля битвы бежал и главный воевода, князь Иван Юрьевич Голицын. При этом русские воины, оставшиеся на поле сражения, засели в окопах и мужественно дрались всю ночь; только наутро после отчаянного рукопашного боя, уже оставшись в значительном меньшинстве, они сложили оружие; в этом бою убито было несколько русских воевод и много простых воинов ^[24].

Враги завладели русским лагерем, всей артиллерией ^[25], захватили в плен девять воевод и множество солдат, но сами потерпели урон незначительный ^[26]. Русские пленные отправлены были к королю в Гродно, а пушки — в Вильну.

Но это была еще не война, основные силы обеих сторон еще только готовились к схватке. Иван даже послал к королю гонца Андрея Тимофеева с предложением начать новые переговоры относительно Ливонии. Правда, перед этим он после совета с боярами и духовенством решил идти «на немецкую и литовскую землю». Решительности царю придал доклад великого посольства, возвратившегося из Кракова. Послы доносили, что Баторий идет к московским границам, но следуют за ним немногие охочие люди из литовской шляхты, из польских же панов и шляхты никто не идет. «Король говорил панам, чтоб шли с ним всею землею в Ливонию доступать тех городов, которые Москва захватила, но паны ему отговаривают, чтоб он и в Ливонию не ходил, а послал бы наемных людей защищать те города, которые за ним, а над другими промышлять. А во всей земле — в Польше и Литве, у шляхты и у черных людей, у всех одно слово, что у них Стефану королю на королевстве не быть, а пока у них Стефан король на королевстве будет, до тех пор ни в чем добру не бывать, а сколько им себе государей ни выбирать, кроме сыновей московского государя или датского короля, никого им не выбрать; а больше говорят во всей земле всякие люди, чтоб у них быть на государстве московского государя сыну».