Клады Отечественной войны - Александр Косарев Страница 14

«1-го ноября. Вскоре после полудня, когда багаж итальянской армии проходил по узкой дороге, находящейся близ Царёва Займища, в недалёком расстоянии, влево от дороги появился неприятельский авангард. Затем стала приближаться сотня казаков, чтобы завладеть обозами. Нельзя было выбрать более удачного момента. Масса отставших солдат, служащих женщин и раненых шли вперемешку около повозок; тут были также пушки, лошади, которых вели под уздцы, фуры, всё двигалось так, как будто было в полной безопасности.

Повозки, служители, маркитанты пустились в бегство по полю, в направлении уже прошедших колонн, толкая друг друга, падая и увлекая за собой несчастных раненых, которых они перевозили. Самые храбрые из них сдвинули свои повозки и засели в них, решившись защищаться в ожидании помощи, и хорошо поступили, так как генерал Галимберти, командующий дивизией Пино, быстро повернул второй батальон лёгкой кавалерии, построенный в каре. Он быстро приблизился к нам. При виде их казаки и вся неприятельская кавалерия быстро ретировались, успевши только ранить кое-кого из новичков и разграбить несколько фургонов.

К вечеру (1 ноября) мы, королевская гвардия, останавливаемся в лесу, близ Беличева».

Кстати сказать, донесение о нападении казаков и разграблении ими части «московских трофеев» Наполеон получил только утром 3 ноября, находясь уже в Семлево.

А русские войска сосредоточились у Гжатска. Там были и Платов, и примкнувший к нему генерал-майор Паскевич с 26-й пехотной дивизии.

Утром 2 ноября наши войска, двинувшиеся вслед за французами, на плотине возле Царёва Займища видели следующую картину: во многих местах встречались орудия, зарядные фуры и повозки, оставленные в грязи (морозов 1 ещё не было, и вязкая, тысячекратно перетоптанная грязь простиралась до самого горизонта) либо сброшенные с насыпи, чтобы очистить дорогу войскам.

При следовании от Можайска к Вязьме Наполеон отдал приказ, чтобы армия не оставляла за собой никакого обоза, но поскольку увезти всё добро без лошадей было невозможно, то повозки сжигались или, если те были с боеприпасами, то взрывались. А погода портилась неумолимо.

Лейтенант де Лотье пишет:

«Фёдоровское. 2-е ноября. Холод становится всё сильнее, хотя погода продолжает быть ясной, и солнце не перестаёт ещё греть. Все лошади приведены в одинаковую непригодность. Их впрягают по 12-15 в пушку (при норме 4-6). Малейший подъём является непреодолимым препятствием для несчастных животных. К этому надо прибавить ещё многочисленные затруднения, с которыми нам ещё приходится бороться: подмёрзшие дороги, испорченные броды, разрушенные мосты, болота, гололедица, одним словом, препятствия, преодолеть которые не в силах истощённые люди и лошади. Каждый день приходится что-то бросать, чтобы спасти хоть часть артиллерии. С пренебрежением смотрят теперь на драгоценные камни и вещи, но кожи, или меха, которыми можно прикрываться, и пища, в каком бы то ни было виде, не имеет цены».

То же самое подтверждает и другой участник похода — пехотный офицер капитан бригады Бонами Золингенского полка — Франсуа.

«К этому времени (2 ноября) положение армии было ужасно (знал бы он, что их всех ждёт впереди). Мои лошади ещё везут кое-какие съестные припасы, но кормить их самих нечем, кроме как гнилыми листьями, добываемыми из-под снега. Лошади, столь пригодные для перевозки съестных припасов, от недостатка корма так ослабели, что требуется от 8 до 15-ти штук для перевозки одного орудия. Они питаются древесной корой или мхом и лишь изредка получают гнилую солому на стоянках армии. Неудивительно, что ежедневно гибнут тысячи лошадей. Приходится взрывать артиллерийские повозки (зарядные ящики), сжигать фургоны и заклёпывать орудия, не имея возможности везти их дальше. Никто уже не помышляет о том, чтобы сохранить драгоценности, добытые на развалинах пылающей Москвы, каждый думает о том, чтобы не умереть с голоду».

Такая нерадостная обстановка складывалась в первых числах ноября до Вяземского сражения. Но тем не менее никто из командиров высшего звена, в том числе и сам Наполеон, не считал необходимым принимать такие крайние меры, как уничтожение всего обоза с ценностями, для ускорения движения. Французская армия, миновав теснину у Царёва Займища, расположилась вдоль трассы следующим образом. Головная часть — вестфальский корпус и «молодая» гвардия с обозом, артиллерией, стадом скота, стояла в 30 верстах от Вязьмы на реке Осьма у Протасова моста. Старая гвардия и часть резервной кавалерии — вместе с главной квартирой Наполеона в селе Семлево. Вюртембергская дивизия стояла в деревне Юренево, в 12 вёрстах от Вязьмы. Корпус Нея занимал саму Вязьму. Войска вице-короля, охраняющие драгоценный «Третий золотой» обоз, остановились в селе Фёдоровское. Корпус маршала Даву встал на отдых, не доходя Фёдоровского.

Ночь со 2-го на 3-е была самая ужасная из всех прочих. Предупреждённый о приближении неприятеля, вице-король отправил обозы ночью по направлению к Вязьме, до которой было 16 вёрст. Корпус Юзефа Понятовского шёл впереди, предупреждая возможное нападение, а корпус Даву следовал позади, стараясь не отставать ни на шаг. В 8 утра они прошли деревню Максимово, отстоящую от Вязьмы на 12 вёрст. К полудню все 300 фургонов оказались в Вязьме. Несколько припозднившаяся с подъёмом кавалерия Милорадовича вышла на высоты перед сельцом Максимовым. К этому времени и колонна вице-короля, и тем более Понятовский уже приближались к Вязьме. Но корпус Даву только-только выходил из Фёдоровского, а его авангард как раз поравнялся с селом Максимово (ныне Максимково).

Колонны русской кавалерии атаковали французов, и завязался бой, который продолжался с переменным успехом до вечера. В 4 часа пополудни, когда начало смеркаться, Милорадович приказал атаковать неприятеля в самой Вязьме. В результате этой атаки маршал Ней отступил в деревню Лучинцово. Даву отступил к селу Княгинкино, а вице-король — к Новосёлкам. Но положение остаётся угрожающим. Ценности всё ещё находятся под угрозой, и ему надо скорее уносить ноги от этого опасного места. И в час ночи 4 ноября вице-король поднимает войска на ноги. Ни люди, ни лошади не держатся на ногах, но... «труба зовёт» — надо идти вперёд во что бы то

«В половине второго ночи вице-король счёл нужным, прикрываясь темнотой, сделать отступление и опередить немного русских. Мы идём ощупью по большой дороге, загромождённой повозками и артиллерией. Останавливаемся на каждом шагу. Многие страдают от холода ещё больше, чем от голода».

А вокруг Вязьмы уже голодными коршунами кружили конные сотни, батальоны и даже полки русских войск. Их командиры и атаманы уже вполне отработали тактику своих нападений и жаждали ещё больших успехов. Утром 4-го числа следующий самым последним в общеармейском построении корпус Нея преследовался сразу несколькими конными соединениями русских. Казаки генерала Платова прочно оседлали главную дорогу, «партизан» Денис Давыдов (подполковник, между прочим) перекрывал просёлочные дороги, действуя из села Никольское, левее большой дороги, доставая своими отрядами до села Рыбки и даже до Славково. А граф (ещё один партизан) Орлов-Денисов обосновался в селе Покровском и опекал Станищево и Чоботово.