Золотой век амазонок - Флоренс Мэри Беннет Страница 14

Более ранний китайский пилигрим, Фа Сянь (Fa Hsien), также буддийский священник, прожил в Индии четырнадцать лет и вернулся домой только в 413 году н. э.; посетив Цейлон, он назвал остров Страной Львов, что интересным образом напоминает нам предшествующую легенду. До слуха Фа Сяня также донеслись отголоски легенд доисторического периода, и он сообщал, что остров первоначально был населен «бесами, духами и драконами». Но даже в те ранние времена, предшествовавшие явлению Будды, купцы с материка торговали с нечестивыми туземцами, хотя бесы и духи не являлись им лично. Принятый метод торговли был более тонок, чем на наших рынках, так как туземцы доверчиво выкладывали свой товар на берегу, выставляя определенную цену за каждый предмет или их груду, а купцы, отобрав нужное, оставляли назначенную цену и отбывали восвояси. Словом, демоны вели себя вполне пристойно, и проявляли свою бесовскую натуру только в том случае, если лукавый индус или представитель того народа, что предшествовал им, нарушал установленные правила. Относительно более цивилизованные жители материка видели в чернокожих аборигенах маленького острова явную нечистую силу, однако не брезговали взаимовыгодной торговлей с ними. Иной способ ее организации был невозможен из-за крайней дикости и застенчивости лесного и горного люда, бродившего по своему острову и становившегося грозным, только когда с ним обращались несправедливо или грабили. С другой стороны, женские чары вполне могли воздействовать на путешественников, и приписываться ими впоследствии волшебству. Так вся повесть могла принять живописную и полную чудес форму, которую донес до нас Хун Цан.

Упомянутые цейлонские ракшаси, хотя и имеют местное происхождение, представляют собой всего лишь разновидность женщин-вампиров, часто встречавшихся в сказочных, вымышленных краях. Представителями их можно считать Цирцею и сирен, аналогии которым можно найти в Нордической и Тевтонской мифологиях. О ранних восточных походах Фемискирских амазонок нам рассказывает легенда о Дионисе, многоликом герое-боге, символизировавшем весеннюю пору и сельский труд, а более всего изобилие вина. Следует помнить, что этот «дваждырожденный» бог, как его называют поэты, вырос в Никее, пришел на помощь отцу Зевсу в его войне с Кроном и титанами и внес долю в его победу — причем, как утверждают некоторые, — не без помощи доблестных амазонок. С ними вместе он прошел через Азию до Индии, а на обратном пути продолжил свои завоевания в Египте. Дионис ранних греческих сказаний представлял собой симпатичного юношу. Потом мы видим его уже в облике прекрасного героя, прославившегося в восточных походах и вернувшего людям вино, погибшее во время Девкалионового Потопа. Там, куда приходил он, там, где его принимали, воцарялось процветание. Охранявшие его амазонки явно символизируют более жестокий аспект легенды. Вне сомнения именно эта стадия развития мифа была зафиксирована многими наблюдательными путешественниками по Индии. Например, Нибур ^[5], описывая изваяния, покрывающие высеченные из камня храмы Элефанты, замечает: «У одной из женщин изображена только одна грудь. Это явным образом свидетельствует о том, что легенда об амазонках не осталась неизвестной стародавним жителям Индии». Он приводит в своей книге изображение этой предполагаемой амазонки, подобные которому можно обнаружить по всей Индии — там, где ощущается влияние брахманов. На самом деле это не амазонка, но могущественный Ардха-наришвара, символизирующий союз «увенчанного луной» бога Шивы и женского принципа Умы или его жены Парвати. Многочисленные повести, наполненные глубоким философским содержанием, рассказывают нам об этой двойной личности, утверждая, что подлинная жизнь не может быть односторонней и оба пола взаимосвязаны. Эта проповедь в камне повествует о жизни и терпимости, и посему прямо противоположна тому предостережению, которое несет в себе первоначальный вариант мифа об амазонках; он также отличается от имеющегося у талмудистов предания о том, что Адам сперва являлся существом гигантского размера с признаками обоих полов, устрашившим даже ангелов. Обе восточные аллегории повествуют о единстве природы, хотя следуют при этом разными дорогами. Тем не менее соединенная и раздельная индийская мистическая пара не лишена присущей брахманизму мрачности, поскольку она символизирует великие природные и сверхъестественные силы в их неизмеримо глубоком взаимодействии. Шива — этот «тот, от кого прирост» (увеличение, процветание), «он является обладателем восьми форм» — то есть этот бог представляет собой персонификацию земли, воды, воздуха, огня, эфира, солнца, луны и жертвоприношения, а Парваги символизирует универсальную богиню природы. Священные писания индуистов утверждают, что Шива и Парвати находились в одном теле, соединенные столь же неразрывной связью, как слово и его смысл.

В соответствии с одной из Пуран, Ардханаришвара вышел «в полном вооружении», подобно Афине Палладе, из нахмуренного чела Создателя Брахмы, который приказал Шиве и Парвати разделиться и обрести самостоятельное существование. В другой из пуран указывается, что после брака Шива и Парвати обитали на горе Кайласа, где жена следила за домом, а божественный супруг добывал средства к существованию семьи, прося подаяние. Однако Шива слишком увлекался курением дурманящих трав и пренебрегал заботами о семье, посему Парвати, как следует отчитав его и отправив просить подаяние, перебралась с детьми к своему отцу Гималаи). Однако, раскаявшись в своем намерении, она приняла облик богини пищи Аннапурны и закляла пищу во всех домах, куда мог обратиться Шива, так что ему пришлось вернуться домой с пустыми руками. Когда приунывший и голодный Шива вернулся домой, Парвати встретила его радостной улыбкой и наделила едой. Тогда он обнял ее, и они соединились. Вне зависимости от варианта повествования, смысл его заключается во взаимной терпимости и взимосвязи полов.

На изваяниях Элефанты различия полов особенно подчеркнуты — с истинно восточной любовью к преувеличениям. Правую сторону пятиметрового изваяния составляет изображение Шивы, левую — Умы. Каждая из половин обладает парой рук. Задние руки Шивы держат один из его наиболее почитаемых символов, раздувшую капюшон кобру, в то время как другая почиет на голове священного быка Нанди. Доктор Уилсон убежден в том, что изображен здесь не одомашенный буйвол, а обитающий в лесу дикий bos gavoeus, что в достаточной мере доказывает древность этих изображений или их прототипов. Головная повязка бога как всегда высока и обильно украшена. Справа находится полумесяц, из-под шапки ниспадают волосы; слева две тяжелые пряди опускаются на плечо Умы, волосы которой показаны серией аккуратных кудрей. Ума держит в руке небольшое зеркало, которое Нибур в компании проникнутых идеей греческого влияния ученых ошибочно принял за небольшой круглый щит. Женственная сторона Ардханаришвары, таким образом, непосредственно связывается с мирным образом жизни, а не с войной или властью.

Любопытно, что латиняне, жившие в третьем столетни нашей эры, обладали более верным описанием этих изваяний, чем располагали мы в XVIII веке. Сохранившаяся часть утраченного трактата Порфирия ^[6] «De Styge» повествует о беседе с некими индийцами, пришедшими в Сирию во время правления Гелиогабала. Эти путешественники поведали об огромной естественной пещере, находившейся в крутой горе. «А еще, — сказали они, — в этой пещере находится статуя высотой в десять — двенадцать локтей. Она стоит прямо, и руки ее распростерты в виде креста. Правая сторона лица принадлежит мужчине, а левая — женщине. Равным образом правая рука, правая нога и вся правая половина тела принадлежат мужчине, а вся левая — женщине; увидев ее, можно удивиться тому, как несовместимое в двух сторонах тела соединяется воедино. Говорят, что на правой стороне этой статуи вырезано солнце, а на левой луна; а вдоль по рукам искусно изображены ангелы и все, что существует во вселенной, — то есть, небо, горы и морс, река и океан, растения и животные, иначе говоря, все, что было сотворено в ней. Говорят, что эту статую Бог дал своему Сыну, когда тот творил мир, в качестве модели». Индусы также уверяли, что изваяние это летом потеет, жрецам приходится овевать его с помощью опахал; однако не следует забывать, что первоначально статуя была раскрашена в черный или синий цвет справа, а слева в алый, желтый и белый, и, возможно, наблюдавшееся явление имело какое-то отношение именно к окраске. Ангелы и прочие изображения находятся не на статуе, а позади нее. Расхождение это, как и несколько других неточностей, вполне могло стать следствием какого-то непонимания со стороны лиц, проводивших расспросы. Однако приведенные детали явным образом указывают на Элефанту, и если это действительно так, мы получаем подтверждение значительно более ранней даты создания изваяний, чем X или даже VIII века, к которым приписывают их современные знатоки индийских древностей. Можно видеть, что прибывшие из Индии пилигримы сумели предоставить своим римским собеседникам истинное представление о религиозном и природном характере этих изображений, не имевших ничего общего с амазонками. Тем не менее воинственные женщины были отлично известны и в Индии. Мы узнаем о них из греческих источников, связанных с Мегафинеем, побывавшим здесь примерно в 300 году до н. э. После кончины Александра в Вавилоне, одним из его полководцев, стремившимся завладеть властью над Востоком, узурпированной великим Македонцем, был Селевк Никатор, в итоге сделавшийся повелителем Вавилонии, Бактрии, а также Западной и Центральной Азии. Однако, дойдя до Индии, он обнаружил перед собой сопротивление в лице могущественного местного правителя, который, изгнав греческих и прочих иноземных наместников, принял имперскую власть, поместив свою столицу в Паталипутре (современной Патне). Этот индиец, которого местные жители знали под именем Чандрагупта Маурья, а греки называли Сандрокотосом, по отцу происходил из древнего царского рода, правившего на севере Индии. Однако мать его, а, следовательно, и он сам, принадлежали к низшей касте. Несмотря на это в сердце его жила преданность царским традициям, и он старался возродить старинные обычаи, противопоставляя их принесенным греками нововведениям. Получив отпор, Селевк отправил Мегафинея своим послом в Паталипутру. Сохранившиеся отрывки из его груда позволяют нам взглянуть глазами чужеземца на Индию того времени и ее обычаи. Он сообщает, что Сандрокотос обитал в своем дворце в практической изоляции, окруженный внутренней охраной из вооруженных женщин. Винсент Л. Смит утверждает, что первый министр раджи Чанакья приказывал, чтобы «поднявшегося из постели государя окружало войско вооруженных луками женщин». Предание гласило, что при определенных обстоятельствах эти женщины имели право убить царя, и тогда убийца выходила замуж за его преемника. Эта личная охрана не оставляла властелина, когда он оказывался на людях. Когда он выезжал на охоту, раджу сопровождал внушительный отряд женщин, некоторые из них ехали в колесницах, другие верхом на лошадях и слонах, все были вооружены так, как если бы выезжали на битву.