Три года революции и гражданской войны на Кубани - Даниил Скобцов Страница 14

Но Н. Ст. Рябовол был «ловким» председателем. Вовремя прервет оратора, вовремя, если нужно, доведет дело до председательского кризиса, разрешавшегося, конечно, для него благополучно. А когда и эти средства не действовали и грозила опасность получить при голосовании неугодное большинство, он сейчас же после речи оратора объявлял перерыв, а в перерыве производилась обработка неискушенных в своеобразном «парламентаризме» членов собрания.

К вечеру все же пришли к решению еще раз испробовать путь к примирению. В комиссию для выработки условий для этого избрали старейшего казака Ф. А. Щербину, Петра Макаренко и меня. Мы не замедлили выполнить сделанное поручение и в общем заседании совета наши условия были приняты, но Манжула или кто-то другой внес дополнительный пункт в удовлетворение нанесенною председателю правительства оскорбления потребовать от фракции иногородних согласия на исключение совсем и навсегда из состава областного совета г-на Б.

Двенадцатилетняя предреволюционная практика Государственной думы приучила к тому, что депутатов можно исключать за разные провинности из состава представительного органа, но на строго ограниченный срок. Тут же требовалось навсегда исключить г-на Б. Некоторые члены собрания за поздним временем, вследствие общей усталости от бесконечных и по существу мало содержательных прений, просто не освоили всю неприемлемость для иногородних этого дополнительного условия, а оно было подчеркнуто как непременное.

Произошло голосование и большинство приняло все условия, а идти с ними к иногородним договариваться, соглашаться уполномочили, как я ни отказывался, опять же меня и Петра Макаренко.

Длинной речью убеждал П. Л. Макаренко иногородних принять наши требования, при этом часто повторяя:

– Ведь это же Кубанское войско оскорблено… Войско…

Моя роль свелась лишь к личным переговорам с Закладным, с Либерманом и другими, чтобы убеждать их в необходимости оказать все свое влияние и избежать разрыва.

Они разделяли мою точку зрения и пообещали со своей стороны сделать возможное для принятия ее.

На другой день иногородние прислали к нам делегацию, и еще раз произошел обмен делегациями. Вечером 3 июля в казачьей части совета еще подвергли рассмотрению создавшееся положение. Мы пробовали еще приводить доводы благоразумия, но все оказалось тщетным.

В зал заседания, несмотря на поздний час, стали стекаться чины войскового штаба, областного правления, офицеры гвардейского дивизиона и пр. Стало очевидным стремление придать разрыву торжественную обстановку.

Некоторые из моих друзей и я ушли из зала.

Разрыв был объявлен во вторую половину ночи с 3 на 4 июля.

Функции областного совета объявлялись перешедшими к казачьей его части – войсковому совету.

Органом высшей исполнительной власти в области объявлялось Войсковое правительство, которое осуществляет свою деятельность в сотрудничестве с комиссаром Временного Всероссийского правительства.

Одной из ближайших задач войскового совета и правительства объявлялось введение земского самоуправления на Кубани.

Комиссар всероссийского Временного правительства К. Л. Бардиж признал целесообразность происшедшего, а позже добился и от Временного правительства признания целесообразным изменений в управлении областью, чтобы «надежнее шло укрепление демократического строя».

С казаками остались представители горцев, следовательно, здесь было представительство большей половины населения области.

В конце XVIII века предки теперешних доморощенных парламентариев пришли – войском – на голое Кубанское поле. По-разному они действовали, чтобы освоить плавни и степи, чтобы наладить на них трудовую жизнь: то устраивая совместные песни и пляски с закубанскими черкесами (деяния замечательного войскового судьи Головатого), то скрещивая с ними шашки (из деяний молодого атамана Бурсака). Много десятилетий прошло здесь тревожной боевой жизни, много крови воинов-казаков, много слез и трудового пота их вдов и сирот впитала тучная кубанская земля.

В то время, как на старых российских просторах шла жуткая вакханалия крепостничества – екатерининских, павловских, александровских и николаевских времен – в то время здесь на Кубани эти люди строили свою казачью жизнь на основе замечательного регламента, своеобразной казачьей конституции – порядка общей пользы. Основным пунктом его было:

– Никто да не владеет хрестьянскими душами.

Здесь принимали тех, кто не выдержал крепостничества и убегал из России на Кубань.

Широкий приток российского населения начался сюда, однако, лишь в последнюю четверть прошлого столетия, когда военная страда здесь миновала. Потомки русских солдат, принимавших участие в замирении Кавказа, получали наделы земли, частью становились казаками и образовывали новые станицы, частью, оставаясь крестьянского и мещанского звания, образовывали села или множили население городов. Эти, собственно, задолго до революции стали коренными кубанскими жителями. Лишь более поздние пришельцы, в правовом и в земельном отношении связанные со своими волостями различных российских губерний, именно они должны называться собственно иногородними. Они составляли перед войной около одной четвертой части насельников Кубани ^[18].

В ночь с 3 на 4 июля раскол произошел по признаку казачьей или неказачьей группировки областного населения. У представителей действующих сил не оказалось достаточной воли к сотрудничеству.

Перед нами – казаками, получившими поручение своих станиц представлять их интересы в общеобластном представительном органе, проявлявшими крайнюю степень старания к избежанию разрыва, но оказавшимися в меньшинстве, ставился вопрос личный: как быть?

– Да, мы – казаки, нам некуда уходить от казаков.

Для нас оставался один путь: работать в родной среде, считать наиболее важным восстановление и сохранение гражданского мира, использовать все силы и возможности для укрепления исстари здесь заложенных и теперь вновь обретенных идей народоправства и гражданской свободы.

Чиновники областного правления и войскового штаба своим актом участия в манифестации в ночь с 3 на 4 июля на стороне войскового правительства как бы признали окончательно его своим областным начальством и т. д. Войсковому правительству давался в руки готовый технический аппарат. Быть может, при другом составе Войскового правительства дело пошло бы на лад и процесс консолидации пореволюционной власти в области дал бы положительные результаты.

Но Войсковое правительство по-прежнему «заседало» и многословило.

Большой любитель комфорта, его председатель А. П. Филимонов по каким-то причинам как бы утерял волю к активности. Стихией же его товарища И. Л. Макаренко всегда было что-либо бурное – протест, некое подобие заговора и т. п.