Морской ангел - Валерий Ковалев Страница 14

Довольно скалясь и пуская матерки, Дим, Петька с Жорой и еще несколько моряков, мылись в бане.

Собственно это был небольшой сарай, в котором ребята из хозвзвода установили немецкую чугунную печку, вывели наружу трубу и натаскали пару бочек воды, плюс десяток жестяных шаек.

– Хорошо, братва! – натираясь мочалкой, блестел фиксой Сашка Кацнельсон, известный в роте бузотер и любитель выпить.

– Щас бы квасу покислей, да мохнатку потесней! – ополоснув голову в шайке, изрек ротный балагур Коля Алексашкин.

– Га-га-га! – тряхнуло сарай, и кто-то плюхнулся на мыльный настил, вызвав новый взрыв смеха.

Баня являлась на фронте праздником. Можно было смыть с себя многодневную грязь, выстирать обмундирование и немного расслабиться душой и телом.

По прошествии часа, распаренные и умиротворенные, моряки сидели на зеленой травке, покуривали и слушали очередной анекдот Кацнельсона.

– Навещает, значит, Гитлер сумасшедший дом, – блестя маслинами глаз, сделал зверскую рожу Сашка. – Все пациенты выстраиваются в шеренгу, поднимают правую клешню и вопят «Хайль Гитлер!».

Тот проходит вдоль шеренги, и в конце видит одного с опущенной.

«Ты почему меня не приветствуешь скотина?!» А тот в ответ: «Так я же не псих, я санитар, мой фюрер!»

– Ну, ты даешь, Кац! – ржали от удовольствия друзья. – А ну, давай травани еще, нам нравится.

– Нима вопросов, – картинно развел руками Сашка и выдал следующий: – Гитлер с Герингом стоят на верхней площадке берлинской радиобашни. Гитлер кажет: «Хочу как-то приободрить берлинцев». «А ты возьми и сигани вниз», – предлагает Геринг.

– Ай да Кац! – утер выступившие на глазах слезы Коля Левин. – Могешь, однако!

– Не могешь, а мо́гешь! – многозначительно поднял тот вверх палец.

Между тем веселились не все. Жора Дорофеев был задумчив и серьезен.

– Че, опять пойдешь? – толкнул приятеля в плечо Морозов.

– Пойду, – вздохнул тот. – Очень уж она мне по сердцу.

«Она» – лейтенант Евдокия Завалий, была известна на всю Приморскую армию своей храбростью и неординарной биографией.

В 1941-м, приписав себе год, девушка добровольцем ушла на фронт, где сначала была санитаркой, а затем, назвавшись мужчиной, стрелком и командиром отделения. То, что парень – девица, выяснилось только спустя восемь месяцев в госпитале, куда Дуся попала после боя, уже будучи младшим лейтенантом, орденоносцем и командиром взвода 83-й бригады морской пехоты.

Там залечивавший рану Дорофеев познакомился с ней и проникся глубоким чувством. Нередко после возвращения с заданий он навещал лейтенантшу (оба были с Украины), пил вместе с ней в землянке чай и угощал трофейным шоколадом.

Дальше этого дело не шло. При всей своей богатырской стати и настырности Жора был весьма нерешителен в отношениях с прекрасным полом.

Завалий тоже считала его только другом, и поводов для лишних разговоров не давала. Хотя как-то один попытался. Старший писарь из штаба. Узнав об этом, Дорофеев навестил начальника, попросил того выйти, а когда они оказались наедине, сгреб за ворот гимнастерки, и сапоги писаря заболтались в воздухе. – Много болтаешь, корешок – прошипел Жора. – Еще раз чего вякнешь про Дусю, оторву башку и скажу, что так и было…

Когда шлепнув на затылок бескозырку, Дорофеев встал и монолитно зашагал в сторону видневшихся чуть справа землянок стрелковой роты, кто-то из ребят притащил аккордеон, и вслед ему грянула песня: