Кутузов - Лидия Ивченко Страница 14

В своем знаменитом политическом памфлете «О повреждении нравов в России» князь M. M. Щербатов, как известно, осуждал и роскошь двора Елизаветы, и господствовавшие там нравы. «Двор, подражая <…> императрице, в златотканые одежды облекался, вельможи изыскивали в одеянии всё, что есть богатее, в столе всё, что есть драгоценнее, в питье всё, что есть реже, в услуге — возобновя древнюю многочисленность служителей, приложили к оной пышность в одеянии их. Экипажи возблистали златом, дорогие лошади, не столь для нужды удобные, как единственно для виду, учинились нужны для вождения позлащенных карет. Домы стали украшаться позолотою, шелковыми обоями во всех комнатах, дорогими мебелями, зеркалами и другими. Все сие составляло удовольствие самим хозяевам, вкус умножился, подражание роскошным народам возрастало, и человек делался почтителен по мере великолепности его жилья и уборов». По мнению Е. В. Анисимова, князь Щербатов «пришел к очень важному выводу, подчеркивающему особенность развития русского абсолютизма в XVIII веке. Речь идет о возросшей по сравнению с прошлым зависимости верхушки „природного“ русского дворянства от „монаршей щедроты“, об утрате в связи с этим аристократией самостоятельности и низведении ее до положения слуг, стоящих у трона и ждущих от монарха подачек»⁶. В качестве убедительного доказательства историк приводит текст челобитной графа М. И. Воронцова, обращенной к Елизавете Петровне: «Мы все, верные ваши рабы, без милости и награждения В. И. В. прожить не можем. И я ни единого дома фамилии в государстве не знаю, который бы собственно без награждения монаршеских щедрот себя содержал». Заметим, что речь здесь идет фактически о норме поведения, распространявшейся на высшие круги петербургского общества. Образ жизни «большого вельможи» приобретал черты устойчивого стереотипа: государственный человек вправе рассчитывать на достойное его положению вознаграждение. Не будем забывать, что и наш герой с детства жил и служил в столице. Впечатления детства и юности, как правило, бывают самыми сильными: от них никуда не уйти, они накладывают отпечаток на всю дальнейшую жизнь человека, определяя его характер и поведение. «События совершаются людьми. А люди действуют по мотивам, побуждениям своей эпохи. Если не знать этих мотивов, то действия людей часто будут казаться необъяснимыми или бессмысленными»⁷. Так, в характере М. И. Кутузова запечатлелись приметы вполне определенной «субкультуры». Мы знаем Кутузова (или думаем, что знаем) в основном по рассказам мемуаристов, которые либо не были его ровесниками, либо воспитывались в совершенно иных условиях. Фактически все биографии полководца представляют его портрет вне времени: их авторы нередко осуждают его за те или иные поступки, не задаваясь вопросом: а мог ли Кутузов поступать иначе, если он вел себя согласно нормам и правилам своего воспитания, соответственно полагая, что поступает правильно? Приведем здесь письмо жены Екатерины Ильиничны Михаилу Илларионовичу от 20 сентября 1806 года, которое говорит само за себя: «…Надобно рассказать все как было. Несколько дней назад приезжает ко мне граф Васильев и говорит: Государь отдал мне письмо Михайлы Ларивоновича, а у вас приказал спросить записку о долгах его, так и ваших. Я ему говорю: в банке вам все долги известны, а и партикулярных (личных. — Л. И.) довольно. — Сделайте записку и пришлите. — Я тотчас велела Башурову оную сделать, не утаивая ни полушки; к сведению, сама увидела, что долгов и на тебе и на мне больше, нежели думала, но что делать? Подала записку и при отдаче ее графу просила, чтоб отдавал на волю Государю, просила, чтоб как лутче. Он пообещал и божитца, на что Государь сказал: дать петьдесят тысяч обеим, как хотят уплотят. Когда Васильев сказал: мало, он отвечал: все впереди, это на первый случай. Вчерась указ вышел, с которого копию посылаю, признаюсь, что мне досадно, что так мало <…>»⁸ Встает вопрос: куда шли деньги? На удовольствия и развлечения? Не только. Вот еще одна выдержка из письма М. И. Кутузова жене, следовательно, еще одна примета времени, доживавшая свой век в начале XIX столетия: «Волхонский дает превеликие банкеты, хотя у бедного подмосковную в мае месяце с публичного торга за долги продали, но полк исправен»⁹.

Стереотип поведения «большого барина» не менее успешно усвоил князь Петр Иванович Багратион, несмотря на то, что был двадцатью годами моложе нашего героя и родился в городе Кизляре на Кавказской линии. Однако любимец Суворова в юные годы был причислен к штату светлейшего князя Г. А. Потёмкина-Таврического, о происхождении богатства которого говорить не приходится. В «Замечаниях о русской армии», адресованных Потёмкину, знаменитый принц де Линь советовал: «При генералах никогда не надобно оставлять так называемых штатов. Многие из принадлежащих к сим штатам, не получая жалования, становятся принужденными жить на счет других»¹⁰. Это замечание принца де Линя разъясняет смысл высказываний о Багратионе, содержащихся в Записках А. П. Ермолова. «Расточительность товарищей отдалила от него всякого рода нужды, и он сделал привычку не покоряться расчетам умеренности»¹¹. Когда же Багратион возвратился из Итальянского и Швейцарского походов «в сиянии славы, в блеске почестей», то «неприлично уже было ни возобновить прежние связи, ни допустить прежние вспомоществования: надобно было собственное состояние»¹². Павел I нашел выход из положения: «избрал ему жену прелестнейшую, состояние огромное» или, как говорили в те времена, «поставил на якорь выгодной женитьбы». Заметим, что Ермолов не осуждает князя, которого, в свою очередь, считает своим благодетелем. Тон спокойного и безмятежного повествования об известных фактах жизни одного из главнейших героев 1812 года, «боготворимого войсками», может повергнуть в шок неподготовленного историка, дополнительно вызвав у него вопрос: если князь Багратион — благодетель Ермолова, то зачем он сообщает о нем эти сомнительные, с нашей точки зрения, сведения? И вообще, как ему, современному историку, теперь быть с этими сведениями, если он задумал писать биографию князя Багратиона? Можно пойти проторенной дорогой: ужаснуться и нигде не упоминать об этих фактах, утешаясь тем, что Ермолов, очевидно, был втайне за что-то зол на князя Багратиона и отплатил ему черной неблагодарностью. Но можно мысленно поместить человека в историко-психологический контекст времени, в котором он жил, и тогда многое в его поведении станет объяснимым. Во всяком случае, станет понятным неудовольствие князя Багратиона Александром I, выраженное фразой, которую он произнес, будучи уже известным военачальником: «Таким, как я, нужно давать много, или не давать ничего». Перед князем Багратионом стояли достойные примеры для подражания: «В сие же время и М. Ф. Каменский приехал. Государыня через несколько дней по его прибытии послала ему 5000 рублей золотом; он счел то за маловажный подарок, и в Летнем Саду каждодневно давал завтрак, ловя встречного и поперечного, пока не истратил все жалованные деньги, и уехал. А Суворов поступил иначе: когда камер-лакей привез ему такой же подарок, он вынул один империал и, отдав его камер-лакею, сказал: „Доложи Государыне, что Суворов по ее милости очень богат, и на что мне такая груда золота, а осмелился один империал вынуть, чтобы тебе дать“. После того поехал из Петербурга. Императрица вслед за ним послала ему 30000 р(ублей); эту сумму он принял безотговорочно»¹³. Мы видим, что между высокопоставленным дворянином и монархом существует жесткая этика отношений: дворянин служит — монарх награждает. Кроме того, подчас, по словам Фридриха Великого, «природа раздавала свои дары, не обращая внимания на генеалогию». Сановитое русское дворянство, поддерживаемое императорской властью, в свою очередь, по той же схеме «благодетельствовало» обедневшим аристократам, выходцам из небогатых дворянских фамилий, а то и вовсе лицам неблагородного происхождения. Именно таким путем добились признания и М. В. Ломоносов, и M. M. Сперанский…