Сулейман Великолепный и его великолепный век - Александр Владимирский Страница 14

В дневнике Сулейман отмечал:

«Подрывники приходят в соприкосновение с противником, который использует большое количество горящего гарного масла, и не достигают…

Войска проникают в крепость, но вытесняются оттуда с большими потерями из-за того, что гяуры применяют новый тип катапульты…

В крепость прорывается несколько черкесов, сорвав четыре-пять флагов и большую доску, на которую противник насадил металлические шипы, чтобы ранить ноги штурмующих…»

Никаких брешей в обороне крепости найти не удалось. Волны штурмовавших войск накатывались на проломы в стенах, но под огнем артиллерии и мушкетов, под градом стрел, камней и горящего масла с большими потерями откатывались назад. Все турецкие батареи одновременно вели огонь по позициям рыцарей, но не могли нанести им существенного ущерба.

Турки несли большие потери, но не прекращали атаки на крепость.

В конце сентября Сулейман решился на всеобщий штурм. Вечером перед ним к защитникам крепости вышли глашатаи со словами:

«Земля и каменные сооружения на ней будут принадлежать султану, вам же достанутся только кровь и разграбление».

Штурм достиг кульминации на рассвете 24 сентября. Накануне турецкие саперы взорвали несколько вновь установленных мин.

Всеобщий штурм был предпринят против четырех отдельно стоящих бастионов. Он проходил под прикрытием завесы черного дыма от костров и пожаров. На бастионы обрушилась мощная артиллерийская бомбардировка. К проломам в стенах ринулись янычары, водрузившие в нескольких местах свои знамена.

Однако защитники бастионов не дрогнули, пользуясь тем, что из-за небольшого периметра стен турки не могли реализовать свое подавляющее численное превосходство.

После шести часов ожесточенного сражения атакующие были отброшены, потеряв несколько тысяч человек убитыми и еще больше ранеными, многие из которых впоследствии умерли из-за невозможности оказать им необходимую медицинскую помощь.

После провала генерального штурма крепости султан устроил «разбор полетов». В дневнике Сулейман записал:

«26 сентября. Совет. Разгневанный султан сажает под арест Аяс-пашу (этот командир понес наибольшие потери. – Авт.)».

Однако на следующий день султан сменил гнев на милость, очевидно, осознав, что других пашей у него все равно нет, что и отметил в дневнике:

«27 сентября. Совет, Аяс-паша восстановлен в своей должности».

Турецкие войска были в значительной степени деморализованы неудачей и ожидали приказа покинуть Родос.

Наибольшие потери понесли невооруженные строители-крестьяне, проводившие земляные работы под огнем с крепостных стен. Войска страдали от недоедания, болезней и холода, а также от проливных осенних дождей. На одного погибшего от ядер, пуль, стрел, камней и от взрывов мин в турецком войске приходился один умерший от болезни. Лошади гибли от недостатка подножного корма, а загодя заготовлять фураж турки не привыкли.

После столь чувствительного поражения султан на два месяца прекратил атаки, ограничившись продолжением минной войны. Турецкие тоннели все глубже проникали под город. В некоторых местах янычары предпринимали местные атаки, пытаясь захватить отдельные участки стены, но неизменно терпели неудачи. Моральный дух турецких войск падал; приближалась зима. Пусть даже довольно мягкая в условиях средиземноморских субтропиков, она все равно пугала янычар.

Но и защитникам Родоса было несладко. Они все чаще приходили в уныние. Их потери, хотя и составляли лишь одну десятую часть от потерь турок, были гораздо более чувствительны для рыцарей из-за малочисленности гарнизона. Кроме того, иссякали запасы продовольствия и пороха.

Среди обороняющихся были и те, кто предпочел бы сдаться. Они уверяли, что Родосу повезло, что он смог так долго существовать после падения Константинополя и нечего больше гневить судьбу, тем более что христианские державы Европы не собираются помогать иоаннитам.

Между тем с турецких разведывательных судов сообщали о сосредоточении венецианского флота на Крите. В любой момент к осажденным могла подойти помощь, и тогда Сулейман рисковал быть изолирован на острове вместе с армией, которую было уже нечем кормить.

Султану не улыбалось сидеть на острове в беспомощном состоянии в шатре под ветвями деревьев, поливаемом дождем. В периоды затишья Сулейман ездил в места, где росли сады, посещал развалины крепостей, в глубокой древности основанных норманнами. Он приказал подготовить эти крепости, чтобы армия могла разместиться там на зимние квартиры. Но туркам не улыбалось зимовать на Родосе.

После того как еще один общий штурм крепости провалился, Сулейман 10 декабря вывесил белый флаг на башне церкви, располагавшейся вне городских стен. Это означало приглашение к началу переговоров.

«Этот прием оказал противнику гораздо большую услугу, чем что-либо еще, – писал британский историк XVI века Ричард Ноллес. – Противник мало-помалу добивается успехов, ставит защитников в такие экстремальные условия, что они рады снести свои дома, чтобы на их месте можно было построить новые укрепления и уменьшить площадь города, окружив себя новой линией траншей. Так что через небольшой промежуток времени они уже не могут сказать определенно, где именно строить укрепления. Противник проник за стены города. Он занял участок почти в двести шагов в ширину и сто пятьдесят шагов в глубину».

Действительно, переговоры принесли успех, которого турки не смогли достичь силой оружия. Сулейман, решивший, что милосердие будет эффективнее пушек, отправил Пири-пашу убедить жителей Родоса начать переговоры с целью сдачи их города на почетных условиях.

Ноллес утверждал: «У многих из тех, кто во время штурма, не раздумывая, расстался бы с жизнью, после того как противник предложил переговоры, появилась надежда остаться в живых. Люди стали просить Великого магистра позаботиться об их безопасности. Силы защитников были ослаблены, а их моральный дух поколеблен.

Долгие лишения и рукопашные бои за каждую улицу и дом измучили людей, уже страдавших от зимних морозов. Магистр и сто восемьдесят уцелевших рыцарей, под чьим началом находились полторы тысячи вооруженных людей и греческие жители города, ожидали безжалостной резни в случае, если турецкие войска ворвутся в город. Они ждали помощи от Европы. В первые дни осады в европейские столицы были отправлены гонцы, которые должны были убедить европейских правителей, что стены Родоса выстоят, если рыцари получат подкрепление и порох.

Великий магистр послал одного из рыцарей в Испанию к императору Карлу, другого – в Рим, к итальянским кардиналам и рыцарям. Оттуда гонцы были посланы во Францию с письмами к французскому королю, в которых христианского правителя молили о помощи для города, где рыцари-крестоносцы были осаждены с суши и моря. Но все было напрасно. Правители были заняты бесконечными междоусобными дрязгами и лишь восхищались мужеством защитников Родоса, но не спешили оказывать помощь».

Стороны договорились о трехдневном перемирии. Ночью при потушенных огнях к рыцарям прибыл корабль с Крита, предназначенный для перевозок бочек с вином, но доставивший сотню веницианцев-добровольцев. Турки сочли это нарушением перемирия и предприняли очередной штурм, который был отбит.