Солнечное сплетение. Этюды истории преступлений и наказаний - Анатолий Манаков Страница 14

Приободрившись и выпятив вперед живот, затянутый широким красным поясом с кистями, каудильо заявил перед Национальным советом Фаланги о своей уверенности в исходе мирового конфликта: «Германские армии ведут битву, которую христианская Европа жаждала столько лет. В этой схватке кровь испанской молодежи смешается с кровью наших товарищей по Оси и станет убедительным подтверждением нашей солидарности». Сделав очередное помпезное заявление, генералиссимус отправился в горы на свою излюбленную охоту, отстреливать козлов и прочую живность.

Как боеспособная единица «Голубая дивизия» продержалась лишь до ноября 1943 года, бесславно завершив свой «крестовый поход». Отдельным добровольцам разрешено было остаться воевать в составе войск СС. Командира дивизии генерала Грандеса фюрер наградил почетным боевым орденом…

Хотя на восточном фронте уже произошел перелом и войска вермахта отступали, Франко продолжал поставлять в Германию вольфрамовую руду – важнейший элемент оружейной стали и бронебойных снарядов. Помимо вольфрама, рейх снабжался орудийными стволами, сотней тысяч патронов ежедневно, обмундированием, аммиаком, цинком, глицерином, железной рудой, свинцом, никелем. В германской военной промышленности работали около сотни тысяч испанцев.

Сохранялись и объекты абвера на территории Испании. После падения летом 1943 года режима Муссолини итальянские военные суда нашли пристанище в испанских портах. Франкистская пропаганда убеждала испанцев, что «секретное оружие» вот-вот появится в Германии и сделает ее непобедимой, а отступление немцев – мастерский ход Гитлера.

Франко положение на восточном фронте уже начало тревожить, и он потихоньку размещал свои личные деньги в швейцарских банках. Посылая регулярно льстивые поздравительные телеграммы Гитлеру, все же воздержался от поздравления по случаю удачного исхода покушения на фюрера 20 июля 1944 года. За три дня до этого, в связи с восьмой годовщиной своего мятежа, публично отверг обвинения стран антигитлеровской коалиции в недемократичности его режима. Высшая демократия, как он заявлял, состоит в свободном претворении в жизнь евангельских заповедей, чем якобы и занимаются фалангисты – полумонахи и полусолдаты.

Штатные пропагандисты стали особо выделять его призывы к миру в Европе, всячески подчеркивать, что перед лицом коммунистической угрозы он готов к мирному сотрудничеству в послевоенный период, но при условии проявления уважения к «особой политической системе Испании». Когда же в августе 1944 года войска союзников вошли в Париж и среди них отряды испанских республиканцев, участников французского Сопротивления, отдал приказ занимать вдоль границы с Францией оборонительные рубежи – из опасения как бы они не перешли и ее.

Вместо фотографий фюрера и дуче в кабинете каудильо на столе появились портреты Папы Римского Пия ХII, тоже с дарственной надписью и в рамке. Свое пособничество государствам Оси он уже называл «серией мелких инцидентов», отвергал обвинения в диктаторстве, оправдываясь тем, что «некоторые особенности испанского темперамента» сделали-де невозможным сохранение демократических институтов в Испании. И, естественно, восхвалял католическую религию как основу своего «государства органической демократии».

Осенью 1944 года Франко набрался сразу глупости и наглости направить письмо Черчиллю, в котором утверждал, что после разгрома Германии единственными державами в Западной Европе будут Испания и Британия. Более того, предложил английскому премьеру заключить с ним двусторонний союз и даже запросил место для своей страны на послевоенной мирной конференции.

Церковные иерархи проявляли уже больше осторожности в своих пасторалях. Примат католиков попытался даже разъяснять, что мировая война, мол, не имела никакого отношения к испанцам и, если гражданская война была «крестовым походом в защиту Бога и родины», то целью мирового конфликта являлись «экспансия и захват власти».

Заискивая перед американцами, Франко заверял по дипломатическим каналам, что у него в тюрьмах содержатся всего двадцать шесть тысяч политических заключенных. Реально же их там было в несколько раз больше, если учесть формально зарегистрированных уголовниками. Испанию каудильо называл «святой, честной и щедрой», а установленный им политический режим уникальным, устранение которого откроет дверь коммунизму. Одновременно продолжал предоставлять убежище нацистским преступникам, не разрывая отношений с рейхом вплоть до последнего дня войны.

* * *

Вождь нации уже все больше разыгрывал из себя авторитарного католического правителя и чуть ли не христианского демократа. Однако на Потсдамской конференции главы стран антигитлеровской коалиции решили не принимать Испанию в ООН именно из-за характера франкистского режима и связей его со странами Оси. Когда на одном из совещаний в Мадриде кто-то из генералов выразил неудовольствие по этому поводу, Франко заметил: «Не вижу причин для беспокойства. В чем, собственно, дело? Твоя мыльная фабрика ведь работает, не так ли?» Тем самым он намекал генералам, что ему прекрасно известно: многие из них занимали прилично оплачиваемые посты в правлениях различных компаний, обеспечивали им дефицитное сырье и электроэнергию. В лояльности военной верхушки у него сомнений не было, а это главное, если хочешь удержаться у власти. Присвоив себе королевские привилегии и звание генералиссимуса, многих своих соратников он возвел в дворянское достоинство, удовлетворив таким образом их «духовные» запросы.

Поначалу Испанию не включили и в План Маршалла по экономическому восстановлению Западной Европы. Помощь ей оказывали лишь Аргентина и Португалия, где у власти стояли военные. Дабы не выглядеть совсем уж изгоем, в 1947 году Франко разработал Закон о наследовании: испанское государство провозглашалось «католическим, социальным и представительским, которое, следуя традициям, объявляет себя королевством». Главой государства назван «Каудильо Испании и Крестового похода, Генералиссимус Вооруженных Сил Дон Франциско Франко Баамонде».

Итак, дружбы со странами Оси словно и не было. Вместо фашистского обличья монархический фасад, закрепляемый положением о том, что будущий король должен поддерживать фундаментальные основы такого государства и, если отойдет от них, может быть смещен. В этом государстве предусмотрен законодательный орган – кортесы (парламент), депутаты которого являются членами Фаланги и высокопоставленными правительственными чиновниками. Санкционировать принятие закона мог только Франко и никто другой. Королевский престолонаследник, принц Хуан Карлос предпочел, однако, мирную передачу власти без всяких дополнительных условий. Диктатор уломал его, вынудив присягнуть на верность Фаланге.

Несмотря на жесточайшие полицейские репрессии, в «социальном и представительском государстве органической демократии» постоянно вспыхивали забастовки промышленных рабочих, особенно в Стране Басков. Владельцам предприятий приказано было увольнять забастовщиков, если они к тому времени не будут посажены за решетку. В городских рабочих районах многие ходили в лохмотьях, под Барселоной и Малагой жили в пещерах. Норма выдачи хлеба сократилась до 150 граммов в день…

Еще в период гражданской войны Франко обещал уйти в отставку по ее завершении, зажить спокойной семейной жизнью где-нибудь на природе, занимаясь охотой и рыбалкой. И он действительно поселился на природе – в загородном дворце Пардо неподалеку от Мадрида. Его супруге донье Кармен дворец не понравился, ее больше устраивал королевский Паласио де Ориенте. Супругу удалось урезонить только ссылками на пустую казну.