Кому нужна ревизия истории? Старые и новые споры о причинах Первой мировой войны - Миле Белаяц Страница 14

О неготовности Сербии к войне сообщали и австро-венгерские представители в Белграде.

За подходящим к концу разделом, озаглавленным нами «Нужны ли были Сербии международный кризис и война в 1914 г.», мог бы последовать раздел «Хотела ли Австро-Венгрия в 1914 г. кризис и войну?». Ответ, написанный заглавными буквами, гласил бы: «ДА». Мировой литературе давно известны планы и мотивы министра А. Эренталя, возглавлявшего МИД с начала 1906 г., и графа Берхтольда, унаследовавшего ему в 1912 г., и ближайшего соратника графа Я. Форгача – бывшего посланника в Белграде, страстно ненавидевшего Сербию. Нельзя скрыть или игнорировать активность одиозной «военной партии», подстрекательство со стороны начальника Генерального штаба Конрада фон Гетцендорфа, которого генерал Оскар Потиорек на все лады расхваливал ответственному за Боснию министру Билинскому. Конрад в своих дневниках вел подсчет требованиям начать войну против Сербии. 24 раза – только с января 1913 г. по июнь 1914 г. В ответ на рекомендации Билинского ускорить решение аграрной проблемы, чтобы избежать повторения восстаний, аналогичных разразившемуся в 1910 г. в северном Посавье, Потиорек 28 мая 1913 г. отправил свое приобретшее известность письмо. Оно свидетельствовало о том, что в Австро-Венгрии присутствовал какой-то фаталистический страх в связи с надвигавшейся войной, что, разумеется, не было новостью для обоих государственных деятелей. Однако Потиорек считал нужным приблизить конфликт, ибо считал невозможным добиться дружественных отношений с Сербией даже ценой максимальной предупредительности. «Если настоящую ситуацию не использовать, как, по-видимому, и произойдет, для того чтобы сделать Сербию безопасной для нас путем объединения с Монархией хотя бы в форме заключения торговой, таможенной и военной конвенции, придется считаться с тем, что это государство во время каждой предстоящей войны будет сражаться как явный и ожесточенный противник на стороне прочих наших неприятелей» [88], – в таком витиеватом ключе военачальник предлагал предпринять превентивную войну и осуществить план, который был утвержден в общих чертах еще при Эрентале и которому Вена, увы, не склонна была следовать. Билинского рекомендации наместника в Боснии навели на мысль о том, что тот одержим ненавистью как к Сербии, так и к сербским подданным Монархии [89].

Председатель итальянского правительства Джованни Джолитти (Giovanni Giolitti), выступая перед парламентом, утверждал, что Австро-Венгрия готовила нападение на Сербию еще летом 1913 г. Остановило ее лишь отсутствие поддержки со стороны прочих великих держав. Историк Милорад Экмечич пишет, что, если бы не случилось Сараевского покушения, «нашелся бы другой предлог для развязывания Первой мировой войны, о котором нам доподлинно известно. Таковым надлежало стать восстанию албанцев, назначенному на осень 1914 г. Я в свое время изучал в сараевском Государственном архиве материалы, описывающие планы экономической мобилизации на случай Третьей балканской войны, которая должна была состояться “осенью этого года”. По всей Боснии и Герцеговине скупались стада коров и коней, отсылались в порты Далмации, откуда их легко можно было перебросить в Албанию» [90].

В июне 1913 г. министр иностранных дел Берхтольд передал в Берлин, что Австро-Венгрия полагает, что даже без российской провокации следует вмешаться, если Сербия одержит решающую победу и возникнет угроза создания некой «Великой Сербии». Когда германский посол Генрих фон Чиршки, принявший это послание, спросил, что такое «Великая Сербия», то Берхтольд в качестве единственного ее признака смог назвать общую границу с Грецией. Более четкого определения не последовало. Берлин в ответ на инициативу Вены заявил, что та непозволительно допускает, чтобы ее действия определял какой-то «кошмар Великой Сербии» [91].

Эффект разорвавшейся бомбы произвели поражение Болгарии и заключение Бухарестского мирного договора в Вене и Будапеште, воспринимавших случившееся как удар по «престижу великой державы». 22 июля 1913 г. профессор Редлих записал в своем дневнике: «Официальные круги пребывают в глубокой депрессии». В тех же словах положение в министерстве иностранных дел описывал и граф Кормонас: «Балльхаусплатц охвачен глубочайшей депрессией». Мать воинственного графа Алиса фон Гойос восклицала: «Если бы этот Бетман-Гольвег (германский рейхсканцлер – М. Б.) был мужчиной, он бы вмешался в войну между Сербией и Болгарией» [92].

В августе 1913 г. Вена не смогла смириться с условиями Бухарестского мира, которые не только означали усиление Сербии, Черногории и Румынии за счет Болгарии, но и нарушали планы ее экспансии в южном направлении. 10 августа – в тот же день, что был подписан договор, – австро-венгерские представители сообщили Германии и Италии о намерении напасть на Сербию. Об этом итальянский министр иностранных дел маркиз Антонино ди Сан-Джулиано (Antonino Parteno-Castello di San Giuliano) доложил премьеру Джолитти в телеграмме, которая гласила: «Австрия сообщила нам и Германии, что собирается напасть на Сербию; она представляет это как оборонительную операцию и надеется, что Тройственный союз расценит это как casus foederis, что, по-моему, невозможно. Мы вместе с Германией попытались отговорить Австрию от этих действий…». Джолитти ответил министру: «Casus foederis не наступит в результате нападения Австрии на Сербию. Это отнюдь не оборонительный, а продиктованный ее личными соображениями шаг… Об этом следует заявить Австрии со всей ясностью. Будем надеяться, что Германия предпримет меры, дабы отвратить Австрию от этой весьма опасной авантюры» [93].

Шеф кабинета министра Берхтольда граф Гойос так объяснял позицию «военной партии» в австро-венгерском МИДе: «Для нас любое решение, допускающее сохранение сложившейся после Бухарестского мира ситуации, в которой окрепшая под эгидой России Сербия становится центром притяжения и объединения всех югославян, в которой Румыния остается в лагере наших неприятелей, ставит под вопрос не только наш статус великой державы, но и само наше существование… Коалиция, добившаяся подписания Бухарестского мира, должна быть разбита, а Болгарии – возвращена ее прежняя сила. Если, конечно, предполагается, что Австрия продолжит существовать» [94]. О своей решительной позиции Вена поставила в известность и румынского монарха Кароля I: «Нас и сегодняшнюю Сербию разделяет огромная югославянская проблема, которую… можно решить только силой. Паллиативы здесь напрасны… Или от Сербии мало что останется, или сами основания Монархии пошатнутся». 11 августа Гойос заявил Редлиху, что отношения с Германией перестали быть дружескими [95].