Как убили СССР. "Величайшая геополитическая катастрофа" - Александр Шевякин Страница 14

Даже председателя КГБ В. Е. Семичастного сняли после подобного скандала с С. И. Аллилуевой. При этом ему не дали санкции использовать все оперативные возможности для того, чтобы парировать диверсию Запада. «…Когда Светлана Аллилуева переправилась на Запад, я на политбюро докладывал о контрмерах. Говорил, что у нас есть возможность немедленно опубликовать ее «Письма к другу» в одном из зарубежных изданий и не дать иностранным спецслужбам — а это было накануне 50-летия Советской власти — напичкать туда что-то такое, что сможет нанести нам вред. А у нас был экземпляр этих писем, и мы видели, что ничего там крамольного нет, кроме ушата грязи на своего отца. Она хвалила Хрущева, Косыгина, радовалась, что, наконец, избавилась от охраны, что живет в той же самой квартире… Но мне на политбюро сказали: «Что, мы сами, своими руками будем обмазывать себя грязью?» Говорю: «Я вам две недели назад посылал эти «письма», почитайте, какая же там грязь? Я же предлагаю не во вред государству». Но взяла верх осторожность, воспитанная годами: держать и не пущать» [1.34. С. 3].

В публикации, посвященной юбилею газеты «За рубежом», ее главный редактор Д. Ф. Краминов рассказывает, как и почему состоялось возрождение этой газеты, до этого издававшейся в 1932–1938 годах. «Перед самым открытием первого съезда Союза журналистов СССР (ноябрь 1959 года) в комнате ожидания за сценой Колонного зала Дома союзов собрались члены Президиума ЦК КПСС и секретари ЦК, главные редакторы центральных газет, организаторы съезда — руководители оргбюро Союза. Н. С. Хрущев, любивший и умевший захватывать внимание слушателей, рассказывал, что получил от президента Эйзенхауэра не то жалобу, не то упрек: американские газеты, в частности «Нью-Йорк тайме», публикуют выступления советского руководителя либо полностью, либо в больших выдержках, а советские газеты публикуют речи и заявления американского президента в кратком изложении. Президент хотел, чтобы восторжествовало равенство: пусть «Правда» отводит ему, Эйзенхауэру, столько же места, сколько «Нью-Йорк тайме» Хрущеву.

Возник разговор. Редакторы заметили, что у этих газет далеко не равные тиражи: у «Нью-Йорк тайме» — 360 тысяч экземпляров, у «Правды» — больше 8 миллионов. Было тут же подсчитано, что на одного американского читателя Хрущева придется почти 25 советских читателей Эйзенхауэра.

— Это уже не неравенство, а большой перевес в пользу американцев, — сделал вывод Л. Ф. Ильичев, возглавлявший Отдел пропаганды ЦК КПСС.

— Да, это, конечно, неравенство, — согласился Хрущев и, подумав, предложил:

— Нам бы нужно такое издание, чтобы оно публиковало американские и другие важные документы, заявления и речи примерно в таком же объеме, как в иностранных газетах.

— И не только официальные речи, заявления, документы, — заметил О. В. Куусинен, член Президиума, секретарь ЦК, своим обычным тихим голосом с присущим ему финским акцентом. — В зарубежной печати много интересных и познавательных статей, с которыми советским людям полезно познакомиться.

Понимающее молчание других членов Президиума и секретарей ЦК было равнозначно общему одобрению. (…)

Несколько дней спустя на приеме, устроенном правительством в Кремле для делегатов и иностранных гостей съезда, Хрущев вернулся к своему предложению в разговоре с только что избранными руководителями Союза журналистов, изложив свое представление о новом издании:

— Оно (…) знакомило бы наших читателей с разными политическими явлениями и течениями.

— И с чуждыми нам? — обеспокоенно спросил один из слушателей.

— Да, и с чуждыми нам тенденциями в политике и идеологии. Говорят, что это идейная отрава. Но яд маленькими дозами, как известно, не страшен. Тем более если дать и нужную дозу противоядия» [1.35. С. 2].

Ничего не имея против самой газеты «За рубежом», которая в годы перестройки проводила нейтральную линию — ни сильно вправо, ни влево, — надо сказать, что здесь больше важен принцип, что некоторые решения принимались под воздействием (а в данном случае даже под давлением) внешних сил. Данный случай имеет совершенно невинный окрас. Но раз такое становилось возможным, повторюсь, в принципе, то в иных случаях могло проводиться решение и разрушительного свойства.

Например, вот как выглядит история с глушением западных радиостанций: март 1946 г. — образована Русская Служба Би-би-си. Апрель 1949 г. — первое глушение. Апрель 1956 г. — глушение прекращено накануне визита Н. С. Хрущева и Н. А. Булганина в Лондон. Октябрь 1956 г. — глушение возобновлено из-за беспорядков в Венгрии. Июнь 1960 г. — глушение прекращено накануне подписания Договора о запрещении испытания ядерного оружия. Август 1968 г. — глушение возобновлено из-за «Пражской весны». Сентябрь 1973 г. — глушение прекращено в связи с подписанием Хельсинкских соглашений. Август 1980 г. — глушение возобновляется из-за волнений в Польше. Январь 1987 г. — глушение прекращается. 29 ноября 1988 г. прекращено глушение радио «Свобода» и «Свободная Европа».

Удалось завлечь СССР и в афганский капкан: «Правительство СССР четко понимало, что полное признание независимости народов (и прежде всего Великого Русского народа) найдет только миролюбивая внешняя политика. Любая агрессия, в том числе и замаскированная под «интернациональную помощь», вызовет отрицательную реакцию в любых формах (кроме, правда, массового дезертирства — русским не свойственна трусость). Это должны были четко понимать в тех центрах, которые специально занимались проработкой вопросов внутренних истоков советской внешней политики. Отсюда же и умышленное доведение ситуации до прямого, грубого, неадекватного вторжения «Ограниченного контингента» в Афганистан. И здесь шла согласованная игра внешних сил: маневры американцев в Пакистане, ухудшение ситуации в самом Афганистане. Далее: нашептывание советников из Института США, и было это при сопротивлении «голубей» из Генштаба, не связанных с США, а руководствовавшихся государственными интересами» [1.36. С. 59–60, 216].

И сделано это было Ю. В. Андроповым, который был тут незаменимым специалистом: именно он довел дело до открытого конфликта и в Венгрии (1956 г.), и в Чехословакии (1968 г.).

Разумеется, что тут важна и объективная сторона: коммунистическая идеология имела в числе своих составляющих мессианскую суть. Там подразумевалась «братская интернациональная помощь» всем, где бы ни происходил конфликт. Все вопросы следовало бы решать традиционно: выгодно это или невыгодно для страны. Хороший бы ситуационный анализ, который единственный следовало применить для разоблачения действий конспираторов, давно бы вывел на чистую воду многих и многих… Но серьезных ученых не было, атмосферы для конструктивной критики тоже, методики не наработаны — потом за это пришла расплата.

Внешний диктат стал вызывать и внутренние перемены. Начиная где-то с 1985 г. такое положение приобрело необратимый характер. А американцы давили по всему фронту. «Группа политологов (А. Улам, Ф. Колер, Дж. Шлессинджер, Л. Бентсен, П. Нитце) требовала уступок от СССР в качестве платы за разрядку напряженности. Важнейшим же содержанием своей концепции она считала «функциональное проникновение в советскую систему» [1.37. С. 236] со ссылкой на: [1.38. Р.703].