Спартак. Бунт непокорных - Макс Галло Страница 14

К возвышению подошел мужчина. Двое молодых людей с обритыми головами в полураскрытых туниках прокладывали ему путь среди пестрой толпы, в которой были женщины с напудренными лицами, подведенными черной краской глазами, зелеными губами и волосами, выкрашенными в красный цвет, и юноши с холеными телами, тершиеся мускулистыми ягодицами о животы бритоголовых и безбородых римлян.

Одни колебались: прежде чем выложить деньги, они хотели осмотреть обнаженных рабов, пощупать их, потребовать, чтобы они показали зубы или оттянули крайнюю плоть. Другие приходили сюда ради девочек, которых выводили обнаженными в доказательство того, что они не достигли половой зрелости, и их можно развратить, научить всем порокам, а потом перепродать в лупанарий на Велабре. Там они будут стоять, накрашенные, в открытых туниках, на порогах грязных комнат, предлагая себя за гроши. И многие, даже среди самых богатых граждан, будут наслаждаться зловонием, исходящим из их ртов, которое ценится так же высоко, как гарум, [3]вонючая приправа, смесь крови, потрохов, яиц и гнилой пищи.

Мужчина, которого сопровождали двое молодых людей, подошел к краю возвышения. Аполлония узнала его. Это был Посидион, греческий ритор, на которого напал Спартак во фракийском лесу.

Она внимательно посмотрела на Посидиона. Молодые люди прижимались к нему, пока он разговаривал с Пакием. Полуоткрыв рот, он не спускал глаз со Спартака, на его лице отражалось страстное желание.

Аполлония прижалась к ногам Спартака. Если бы ее руки не были связаны, она крепко обняла бы его, чтобы показать Посидиону, что он никогда не сможет распоряжаться телом Спартака, даже если станет его хозяином.

Она видела, как молодые люди смеялись и ласкались к Посидиону, гладили его живот и шею, подавали знаки Спартаку, заговорщически подмигивали ему, прикрыв веки, изображая губами поцелуй.

Громкий голос мгновенно заглушил гул толпы.

— Я беру этот товар, — произнес он. — Еврея, женщину и фракийского гладиатора!

Вдруг Аполлония увидела двух человек в кожаных безрукавках, с оружием на боку. Они раздвигали толпу, а за ними неторопливо шел третий, коренастый, с бритой головой и кинжалом за поясом.

Он встал рядом с Посидионом, и его телохранители потеснили молодых людей, сопровождавших грека.

Мужчина обратился к Спартаку:

— У меня тебе не придется ничего делать, только бороться, — начал он. — С тобой останутся твоя женщина и целитель. Тебя будут отлично кормить. В моей школе гладиаторов тебя научат всем боевым приемам и обращению с оружием. Тебе будет позволено уходить и приходить, когда заблагорассудится. Ты должен будешь только бороться. Меня зовут Гней Лентул Батиат, я ланиста в Капуе, устраиваю гладиаторские бои. Моя школа — самая лучшая во всей республике. Будешь жить так долго, как сам того захочешь. Если твоя женщина не будет удовлетворять тебя, я дам тебе любую, какую ты захочешь. Гладиатор — не раб. Это человек, который сражается за свою жизнь.

Пакий вышел вперед.

— Ты все говоришь, Лентул Батиат, а ведь у меня уже нашелся покупатель.

Он указал на Посидиона.

— Грек предлагает…

Лентул Батиат остановил Пакия, на его лице появилась гримаса отвращения. Он повернулся к первому покупателю.

— Ты хочешь сделать из фракийского воина, из гладиатора любовника? Ты безумец, Посидион. Он станет твоим хозяином и заставит жрать дерьмо! Но, может, тебе это и нужно?

Батиат пожал плечами.

— Разве тебе мало твоих мальчиков? — продолжал он. — Оставь гладиаторов для наших игр.

Он подал знак телохранителям, те запрыгнули на возвышение и подняли его.

Лентул Батиат направился к Спартаку и остановился перед ним.

— Этот лгун Пакий не соврал. У тебя мышцы гладиатора, и твое тело совершенно, как самые красивые статуи на виллах Палатина.

Он указал на холм, где среди кипарисов и раскидистых сосен виднелись мраморные колонны домов, в которых жили самые могущественные людей республики — сенаторы, консулы, преторы.

— Я покупаю тебя, женщину и еврея. Ты станешь гладиатором ланисты Лентула Батиата!

Он повернулся к Пакию.

— Я дам тебе пятьдесят талантов.

Пакий поднял руки и сказал:

— Товар твой, Батиат.

Он понизил голос и предупредил:

— Будь осторожен, он настоящий зверь. Посмотри в его глаза. Он их никогда не опускает. Его глаза — не глаза раба.

— Львы и тигры хорошо поддаются дрессировке, — сказал Батиат. — Приручим и этого.

Протянув руку, он потрогал плечо, а затем торс Спартака. Тот отвернулся и зарычал, будто собираясь укусить, но веревка, которой он был привязан, натянулась, сжав ему шею.

Батиат усмехнулся и похлопал его по плечу.

— Успокойся, я вовсе не такой уж плохой хозяин. Тебе подтвердят это все мои гладиаторы.

Он отошел и присоединился к Пакию.

— Взбешенный гладиатор — отличное зрелище! У этого фракийца тело человека, который любит жизнь. Ему придется сражаться, чтобы сохранить ее. Ему будет нужна только победа, и он получит ее.

Батиат наклонился к Пакию.

— Знаешь ли ты, почему самые свирепые гладиаторы — самые лучшие и преданные рабы? Потому что им нравится побеждать и убивать.

Он кивком указал на Спартака.

— Этот фракиец сделан из той же плоти, что и другие. Однажды я скормлю его моим зверям.