Осада - Джейк Хайт Страница 14

— Ваше величество, для меня высочайшая честь из всех людей Генуи первым поздравить вас с восшествием на престол и изъявить вам нашу добрую волю и дружественность.

— Спасибо, синьор Лонго. Я рад видеть вас на своей коронации, — ответил Константин. — Я благодарен за то, что вы привезли послов моей матери и корону. Без вас сегодняшней церемонии не было бы. Будьте же почетным гостем на сегодняшнем пиру! Разделите со мной трапезу.

— Ваше величество, это приглашение — несказанная честь для меня. Но, к печали моей, я не могу его принять. Слишком долго не был я в Генуе и жажду поскорее вернуться. Я должен отплыть немедленно.

— Что ж, тогда — в добрый путь! Вы всегда желанный гость при моем дворе.

— Ваше величество, спасибо, — ответил Лонго, снова низко кланяясь. — Мой меч всегда к вашим услугам. Если понадобится, я немедля примчусь на ваш зов.

— Да пребудет с вами милость Божья, синьор Лонго! — сказал император Константин.

— Сохрани вас Господь, император Константин.

Январь 1449 г.

Близ Эдирне

Турецкое войско шло вдоль реки Марицы длинной плотной колонной, растянувшейся на многие мили. В голове ее рядом с Улу, окруженный телохранителями, ехал Мехмед. День был прохладный, ясный. Замечательный зимний день, и сердце Мехмеда пело. После недель муштры, сбора припасов и бойцов молодой султан вел в поход шестьдесят тысяч отлично снаряженных и обученных воинов. Своих воинов!

С войском отправился и султан Мурад, его несли в паланкине посреди колонны. Но завтра, когда войско покинет долину Марицы и направится на восток, Мурад вернется в Эдирне. Завоевателем Константинополя станет один Мехмед. И никто больше не сможет шептать за его спиной язвительное: «Книжник Мехмед, белоручка Мехмед!» Незачем будет убивать месяц за месяцем в далекой Манисе. Мехмед займет законное место на троне, хочет того отец или нет. С победоносной армией за спиной, с Константинополем у ног — кто сможет остановить его? Одна мысль об этом наполняла радостью.

Но улыбка сползла с лица, когда первые ряды вдруг остановились, а за ними — и вся колонна.

— Улу, посмотри, в чем дело! — приказал Мехмед.

Улу ускакал и вскоре вернулся с толстоватым коренастым греком, неловко державшимся в седле. Молодой султан присмотрелся: глаза умные, пытливые, но сторожкие, темно-синий богатый кафтан с драгоценными камнями, массивное золотое ожерелье. Наверное, советник какой, политик-хитроплет. Мехмед таким не доверял.

— Говорит, что он — большой чин, Сфрандзи зовут, посол из Константинополя. Ехал с горсткой охраны. Говорит, у него срочное послание для султана.

— Султан — я, — сказал Мехмед по-гречески. — Можешь передать послание мне.

Тот посмотрел на юношу с сомнением.

— Хорошо, — молвил он наконец. — Мое имя — Георгий Сфрандзи, я — praepositus sauri cubiculi Константина Драгаша, посланник Римской империи. Я прибыл с поручением от императора.

— Император мертв, — сказал Мехмед.

— Да, Иоанн Восьмой, прежний наш император и ваш верный союзник, мертв. Но я прибыл от его брата, наследника трона, принявшего корону под именем Константина Одиннадцатого.

— А разве младшие братья не оспорили его притязания на престол?

— Дмитрий и Фома Драгаши поклялись в верности Константину, — объявил Сфрандзи, и нотка самодовольства в его голосе не осталась незамеченной. — Они будут править Мореей, Фома — из Кларенцы, Дмитрий — из Мистры.

Мехмед ушам своим не верил. По самым последним сведениям, Константин был еще в Мистре, а оттуда — месяц путешествия до Константинополя. Как же он управился так быстро короноваться? К тому же шпионы заверяли: братья обязательно сцепятся за трон. Про себя Мехмед поклялся снести головы всему семейству.

— Что же посылает новоявленный император султану?

— Он послал меня с тысячью серебряных ставратонов в знак его добрых намерений и желания сохранить мир между нашими народами.

— Мир? — Мехмед расхохотался, затем указал на войско, бесконечной колонной вытянувшееся за ним. — Как видишь, уже слишком поздно для мира.

Пусть греки и объединились — это не нарушит его планов.

— У меня тоже есть послание для императора. Улу, отруби ему голову и пошли в Константинополь на блюде.

— Твои слова неуместны, наследник Мехмед, — раздалось из-за спины.

Старый султан подъехал незаметно и встал позади сына, неловко держась в седле. Неужели все слышал?

— Послов всегда следует принимать любезно и вежливо, — произнес Мурад наставительно, подъезжая к сыну. — Мы не варвары, пренебрегающие законами гостеприимства. Приветствую тебя, доблестный Сфрандзи! Добро пожаловать на земли османов!

— О великий и мудрый султан, благодарю вас, — ответил Сфрандзи с чувством. — Я принес вам приветствие от моего повелителя Константина, только что принявшего корону Римской империи. Он шлет приношение в знак доброй воли.

— Это воистину приятные новости. Я всецело одобряю восшествие на престол Константина и благодарю его за подарок. Конечно же, я всей душой стремлюсь к миру между нашими великими державами. Сегодня вечером в моем дворце будет пир в честь нового императора, и ты, если пожелаешь, станешь почетным гостем на нем!

— Ваше величество необычайно добры ко мне.

— А теперь, владыка Сфрандзи, я должен покинуть тебя. До вечера!

Сфрандзи поклонился и в сопровождении стражи из янычар отъехал. Как только он скрылся из виду, Мехмед спросил возмущенно:

— К чему же было войско собирать? Нужно бить сейчас, когда мы готовы, а они — нет!

— Помалкивай, сын мой, — отозвался Мурад. — Я решил, и решение мое непреклонно. Мудрый султан должен понимать ценность мира.

— Мудрый султан не должен бояться ударить, когда пришло время, — упорствовал Мехмед. — Они не ожидают атаки, в особенности сейчас, когда императора только что короновали, а вы пообещали грекам мир.

— Вероломно нарушать данное мною слово я не стану. Нападать сейчас — глупо. Я надеялся на быструю победу, рассчитывал воспользоваться усобицей. Наше войско слишком слабо, чтобы овладеть объединенным против нас Константинополем. Оно не подготовлено к долгой осаде зимой. Все, этот поход окончен. Распускай войско. Сам возвращайся в Манису.

— Да, отец, — ответил Мехмед разочарованно и раздраженно.

Потом он долго сидел в седле и смотрел, как колонна, развернувшись, двинулась в недолгий путь домой, к Эдирне. В душе Мехмед проклял отцовскую трусость. Проклял и нового императора. Они разбили его планы, отняли его армию! Украли возможность добыть славу, вновь сделаться настоящим султаном. Мехмед погнал коня галопом мимо длинных шеренг войска, помчался к Эдирне, будто стараясь обогнать разочарование и горечь. Но не смог, и на скаку глаза его застили горькие слезы.