Две Москвы: Метафизика столицы - Рустам Рахматуллин Страница 14

Московский Капитолий, дом Пашкова воплощает аристократическое, шире – дворянское начало подле или против монаршего начала Палатина, Кремля.

В опричнину московский Капитолий и московский Палатин, казалось бы, меняются местами. Аристократия царит в Кремле. Однако настояние, с которым проводилась мысль о княжеском достоинстве и частности опричного царя и ограждалась эта частность, – патрицианское, капитолийское, не царское, но княжеское настояние. Так дом Пашкова соотносится с Дворцом сенаторов как центром местной власти Рима.

Дж. Б. Пиранези. Вид Римского Капитолия… Гравюра. Середина XVIII века. Слева церковь Санта Мария ин Арачели, справа – Капитолийская площадь с Дворцом сенаторов

Капитолийское в Арбате сказывается доныне, в нашем представлении о нем как самом аристократическом конце Москвы. Хотя его аристократия изрядно перемешана с избранной тысячей сперва опричного, потом дворянского и, наконец, интеллигентского сословия.

Так чувствует капитолийскую природу Пашкова дома Алленов:

«Екатерина II иронически называла Москву «республикой». На протяжении всего петербургского… периода русской истории Москва формировалась и, так сказать, «держала форс» как город частной жизни, город особняков и в градостроительном, и в психологическом, культурно-бытовом аспектах, будучи знаменита своими «особями» – чудаками и оригиналами. Увековечивший имя никому не ведомого Пашкова, земельного откупщика, в точном смысле спекулянта…, дерзающий красоваться со стороны Замоскворечья на равных с панорамой Кремля, баженовский шедевр является, пожалуй, самым выдающимся памятником этой антиимперской республиканской московитости».

Но возможна московитость Иванца Московского, анти-республиканская и анти-аристократическая. И равно возможно противостояние Кремлю из положения петровской антимосковитости, прямо имперской.

Часть V
Москва – Константинополь

Галата

Морской пейзаж Константинополя трудно вместить в речной, континентальный пейзаж Москвы. Несовпадение масштабов и количества воды мешает видеть сходство принципа. Однако принцип сходен.

Как мысовому треугольному Кремлю – Арбат, так мысовому треугольному Царьграду противолежит Галата, пригород за водным пограничьем Золотого Рога. Как Неглинная в Москву-реку, – Золотой Рог течет в Босфор. И как Арбат, Галата есть пригород за меньшей водой. Ландшафт, готовый к царским бегствам и другим трагическим делениям.

Изгнавший крестоносцев император Михаил VIII Палеолог отдал Галату генуэзцам, своим союзникам, за выход из латинской коалиции. С тех пор Галата есть иное города, его Арбат. Последствие победы над Латинской империей, как называлась крестоносная империя на месте православной, Галата удержала на Босфоре католическое знамя, поскольку Генуя взяла от Михаила суверенитет над византийской экономикой.

Через сто лет, в очередную династическую и гражданскую войну, Галата приютила ставленника генуэзцев Андроника IV, оставившего город Иоанну V.

Галата и в Стамбуле остается вестерном. Архитектурно это всякая Европа, здесь и ее посольства (ныне консульства). Из-за Галаты наступают небоскребы.

Попятная Энеида

Отыскание Константинополя в Москве осложнено тем обстоятельством, что сам он был архетипическим примером царского побега и переоснования столицы. Драматическая диалектика Москвы как Рима в том, что Риму полагается Константинополь – отрицание. Царское бегство. Константинополь одновременно внутри и вне Москвы. На берегах Неглинной – и на берегах Невы.

Константинополь на гравюре К. Буондельмонти. 1422. Прорись. Национальная библиотека Франции. В северной части города, за Золотым Рогом, – Галата

Если правда, что в константиновом искании столицы городку Визáнтию предшествовала Троя, Илион, – то бегство Константина было попятной Энеидой. Он искал вернуться в точку исхождения имперской власти. Ей, воцерковлявшейся, менявшей санкцию, вновь предстояло овладеть пространством собственной Империи.

Осада Константинополя турками в 1453 году. Книжная миниатюра. XV век. Слева, за Золотым Рогом, – Галата

Попятным ходом русской Энеиды были опричнина Ивана, Яуза и Петербург Петра. Они, как к русскому Энею, возвращались к Рюрику и ранне-княжескому типу власти. В разгроме Новгорода Грозным Энеида на возврате стала Илиадой.

Жертва царевича

Как Константин бежал из Рима на Босфор, Петр из Москвы бежал на Яузу, позднее в Петербург. Беглец осознавал и культивировал это подобие: Великий Константин есть непременная фигура апологетики и эмблематики Петра. Царевич Алексей убит Петром по знаменитому примеру Константина, убившего царевича Криспа (исследование Марии Плюхановой).

О казни Криспа помнил также Грозный: «Вспомяни же и в царех великого Константина, – писал он Курбскому: – како, царствия ради, сына своего, рожденного от себе, убил есть!» Цитируется Символ веры: царь уподоблен Богу Отцу, отдавшему Сына в жертву. Отсюда шаг до царского безумия, если, конечно, он уже не сделан. По мысли Александра Панченко, сыноубийство Грозного не столь нечаянно, как кажется: ад слышал эти царские слова.

Из лет, предшествовавших катастрофе, дошел народно-песенный рассказ «О гневе Грозного на сына» – о смертном приговоре, вынесенном царевичу отцом. И даже разным царевичам в различных записях сказания.