Как жить в эпоху Тюдоров. Повседневная реальность в Англии ХVI века - Рут Гудман Страница 14

Полностью закрывающие ноги плундры давят на колени сильнее, чем брюки. Те могут свободно скользить вверх-вниз по лодыжке, когда люди садятся или встают на колени. Но, когда ступня и нога оказываются в одном предмете одежды, такая легкость движения достигается иным способом. Поэтому обтягивающие плундры часто были немного мешковатыми в коленях, где ткань натягивалась, чтобы приспособиться к движению. Молодой человек, желавший показать себя во всей красе, мог придать плундрам более изящный вид и одновременно продемонстрировать свои икроножные мышцы, если надевал подвязки сразу под коленом. Тем самым мешковатость ограничивалась областью колен, а плундры становились обтягивающими, гладкими и тугими в нижней части ног. На лицевой стороне вокруг переднего отверстия был привязан небольшой кусок ткани, служивший аналогом современной застежки-молнии. Это был гульфик. У большинства мужчин это был просто скромный покров. Тогда он редко раздувался или выпячивался. Плундры изнашивались гораздо быстрее, чем дублеты, плащи и платья, поскольку на них приходились самые интенсивные двигательные нагрузки. При ношении современных реконструированных плундр становится понятно, что особенно при этом страдают две области: ступни и отверстия для шнурков вокруг талии. Их ремонт достаточно прост и дешев, и для него не требуется большого количества ткани. Вероятно, поэтому у большей части фактически изношенных плундр заменялись ступни или же их носили с обрезанными ступнями. В монастырском музее в Вюртемберге, в Германии, есть пара прочных, натурального цвета льняных плундр, изготовленных приблизительно между 1495 и 1529 годами. У них отсутствуют ступни, при этом видно, что когда-то плундры покрывали всю ногу и были сильно изношены.

Большая часть цветных изображений мужчин эпохи Генриха VII содержится в иллюстрированных рукописях. Эти роскошные, похожие на драгоценности творения рисуют мир, населенный красочно разодетыми молодыми мужчинами в обтягивающих плундрах, которые стали прообразом моды «мужчин в трико». Но эти образы всегда были идеализированными. Часто они стремились изобразить священное совершенство, гармонию, а физическая красота символизировала внутреннюю чистоту и благочестие. Цвета также имели символическое значение: зеленые плундры, например, указывали на юношескую силу, а красные обозначали страсть. Другие иллюстраторы сознательно стремились изобразить ливрейные цвета и геральдику определенных королевских и аристократических домов. Некоторые из изображенных нарядов и вовсе были чистой фантазией, имеющей мало общего с настоящей одеждой, и были олицетворением экзотического, чужеземного, исторического и мифического.

Письменные источники рассказывают другую историю. Анализ завещаний первой половины XVI века показывает, что лишь немногие оставляемые в наследство плундры были ярких цветов. В этой выборке завещаний преобладают завещания наиболее состоятельных членов общества, при этом горожан, а не деревенских жителей. Наиболее часто упоминаемым цветом плундр был черный, а вторым по популярности — белый. Яркие цвета изредка встречаются в завещаниях аристократии. Разумеется, не все в завещаниях упоминали свои плундры, а те, кто это делал, обычно не упоминали цвета (исследование Марии Хэйворд показало, что цвет упоминается лишь в 44 случаях из 247). Возможно, все остальные плундры не были окрашены специально и имели кремовый, бежевый, серый или коричневый оттенки, характерные для различных пород овец или натурального цвета льна. Скорее всего, ткань также влияла на то, как выглядели плундры. В 1520 году, когда семья Лестрейндж приобрела плундры для мальчика — помощника на кухне, они купили ярд «ворсистой шерсти». В 1558 году Роберт Дадли снабдил своих поварят руссетом — домотканой шерстяной коричневой тканью. Оба этих вида тканей дешевы, достаточно прочны, имеют небольшое количество ворса и сотканы свободно, так что могут тянуться; при всем желании, из-за толщины ткани из них не может получиться гладких, глянцевых, элегантных плундр.

О том, что произошло с дублетом, плундрами, плащами и мантиями к середине XVI века, можно понять по портретам Генриха VIII, который взирает на нас, стоя в полный рост, широко расставив ноги. Большинству мужчин было не по карману огромное количество ткани, уходящее на пошив такой широкой мантии в складку. Но можно создать подобный эффект, если раскрыть свою скромную мантию, чтобы были видны надетые под ним слои. В результате дублеты и плундры стали популярнее среди самых разных социальных слоев. Закон также стал уделять больше внимания деталям мужского костюма. Генриху VII было достаточно просто повторить сумптуарные законы, которые были приняты его предшественником; его сына куда больше заботила доработка и обновление этих постановлений. Через год после восшествия на престол он выпустил первые из четырех статутов об одежде. Больше всего внимания в нем уделено верхушке общества, — тем, кто непосредственно окружал самого короля. Но эти правила повлияли почти на каждого мужчину. Подавляющему большинству людей, работающих на земле — пастухам, рабочим и мелким фермерам, — было запрещено носить любые импортные ткани. А из местных шерстяных тканей им дозволялось довольствоваться лишь самыми дешевыми. Например, разрешалось носить сукно, только если оно стоило меньше двух шиллингов за ярд, а плундры должны были быть сделаны из ткани дешевле 10 пенсов за ярд.

Постановления об одежде затрагивали ряд вопросов, которые беспокоили последующих Тюдоров. Одной из таких забот, очевидно, был платежный баланс. В надежде сократить отток денег из страны правительство дозволяло покупать импортную одежду лишь малой доле населения. Поощрение производства местного текстиля было направлено на поддержание мануфактур, а также на стимулирование рыночного спроса. Это было особенно важно для дешевых тканей, не пользующихся большим спросом за рубежом. Носители власти определенно считали себя обязанными защищать рабочие места и создавать новые. Наряду с движением национальных наличных средств, серьезное беспокойство вызывали также личные задолженности. Роскошные зарубежные ткани были предметом вожделения и толкали англичан на необоснованные финансовые риски. В преамбулах сумптуарных законов делались попытки сдержать разрушительные желания побаловать себя текстильной роскошью. Но, пожалуй, еще важнее этих опасений было то, что в статуте 1533 года именуется «низвержением блага и разумного порядка в понимании и различении людей согласно с их сословиями, выдающимися званиями и положением». Моды и монархи могли меняться, но это всегда оставалось главной заботой.

Без сомнений, для многих такие постановления не составляли большой проблемы. Большинство людей в любом случае с трудом могли позволить себе купить даже самую дешевую ткань. Но что делать, если вам, например, кто-то оставил в наследство хорошую суконную мантию? Может статься и так, что на местном рынке поношенной одежды окажутся наряды из чуть лучшей, пусть и довольно поношенной ткани, некогда принадлежавшие более состоятельным людям. Ввозившаяся из Ирландии шерсть стоила очень дешево и была вполне по карману большинству трудового люда, однако закон запрещал рабочим ее носить.

Ценовые ограничения повлияли и на цвет одежды. Ярко-красные, насыщенные черные, темно-синие и изумрудно-зеленые цвета требовали больших затрат на производство, из-за чего цена достаточно скромных тканей превышала норму, разрешенную законом. Самым дешевым вариантом были неокрашенные ткани. В средней ценовой категории можно было найти ткани, окрашенные бледно-голубым красителем, полученным из вайды, приглушенным оранжево-розово-красным, полученным из марены, и горчично-желтым — из резеды.