Безобразный Ренессанс. Секс, жестокость, разврат в век красоты - Александр Ли Страница 13

Хотя Микеланджело был прекрасно знаком со всеми сторонами жизни Флоренции в 1491 г., он еще не осознавал, какие социальные, политические и экономические силы влияли на его жизнь за сценой. Он был почетным гостем Лоренцо де Медичи, дружил с известными гуманистами, учился у Бертольдо ди Джованни. У него не было причин думать о деньгах или беспокоиться из-за таких неприятных вещей, как политика и религия.

Но все изменилось. 8 апреля 1492 г. Лоренцо де Медичи умер. Его наследником стал сын Пьеро. Несдержанному и непостоянному юноше не хватало политической осмотрительности отца. Как писал Франческо Гвиччардини, «его не только ненавидели враги, но еще и не любили друзья, считавшие его почти невыносимым: заносчивый и бесстыдный он предпочитал, чтобы его ненавидели, а не любили, был яростным и жестоким человеком».¹ Пьеро быстро оттолкнул от себя большинство политической элиты. Напряженность росла, и 9 ноября 1494 г. Пьеро изгнали из Флоренции. После его бегства контроль над республикой постепенно установил пламенный монах-доминиканец Джироламо Савонарола.

Почувствовав опасность, Микеланджело бежал из Флоренции в середине октября 1493 г.² Не имея покровителя, не имея денег и каких-либо конкретных планов, он сначала отправился в Болонью, а оттуда в Рим, где решил продемонстрировать свои способности в полном блеске. Хотя у него уже были заметные успехи – особенно, «Пьета» – некоторые его работы были встречены плохо. У Микеланджело начались постоянные проблемы с материалами и оплатой. Успех дался ему нелегко.

В конце 1500 г. положение Микеланджело стало ужасающим. 19 декабря он получил сердечное письмо от своего отца Лодовико. Отец был встревожен. Его третий сын, Буонаротто, только что вернулся из Рима, где навещал брата. То, что он рассказал отцу, вселило в Лодовико беспокойство. «Буонаротто сказывал мне, что ты живешь там, экономя во всем, – писал Лодовико, – или просто в нищете».³ Отец предупреждал сына: «Трудности – благо, но нищета – пагубна».⁴ Буонаротто рассказал отцу, что Микеланджело страдает от болезненного отека на боку, вызванного нуждой и тяжелой работой. Савонаролы уже не было, республику восстановили, и Лодовико умолял сына вернуться во Флоренцию. На родине его положение могло улучшиться.

Микеланджело редко внимал советам отца, но на этот раз прислушался к нему. Приведя дела в порядок и заняв денег на дорогу у Якопо Галло, весной 1501 г. он отправился во Флоренцию.

Вернулся он ради денег. Деньги были ему страшно нужны. От родных и друзей он узнал, что Опера дель Дуомо – комитет из четырех человек, занимавшийся делами собора, – ищет мастера для работы над проектом, который находился в подвешенном состоянии более 35 лет. В 1464 г. был куплен огромный блок мрамора, из которого собирались сделать статую для одной из опор собора. За дело брались два художника, но оба потерпели неудачу. Теперь члены комитета решили найти кого-то еще. Грязный и покрытый пылью после долгой дороги Микеланджело прибыл во Флоренцию полный надежд. Проект финансировала гильдия сукноделов, поэтому можно было рассчитывать на щедрое вознаграждение.

Микеланджело повезло. Рассмотрев предложение Леонардо да Винчи, члены комитета решили отдать заказ Микеланджело. Ему было поручено изваять статую Давида, которой было суждено стать одной из самых знаменитых его работ. Поначалу вознаграждение было скромным. 16 августа 1501 г. комитет подписал с 26-летним Микеланджело контракт, по которому он должен был ежемесячно получать шесть больших золотых флоринов в течение двух лет.⁵ Учитывая масштаб проекта, деньги были невеликие. Лучшие ткачи Флоренции в те годы получали до 100 флоринов в год – другими словами, вдвое больше, чем скульптор.⁶ Поскольку Микеланджело нужно было оплачивать еще и работу помощников, можно сказать, что он был довольно стеснен в средствах. Но к февралю 1502 г. статуя была почти «наполовину закончена». Члены комитета были поражены. Было решено не только перенести завершенную работу в более подходящее и более публичное место, но еще и увеличить вознаграждение Микеланджело до 400 флоринов.⁷ Благодаря этому он оказался на равных с хорошо оплачиваемым управляющим одного из филиалов крупных торговых банков города. Финансовое положение скульптора укрепилось.

Он никогда не оглядывался назад: с этого момента он перестал быть бедным скульптором, считающим гроши. Он стал состоятельным человеком. Более того, он стал человеком, общества которого искали. Имея деньги и дружбу с комитетом собора, он мог рассчитывать на поддержку самых влиятельных граждан города, включая гонфалоньера справедливости (главу городской исполнительной власти) Пьеро Содерини, Якопо Сальвиати, Таддео Таддеи, Бартоломео Питти и Аньоло Донн, а также крупнейших городских институтов – гильдий, приоров и церкви. В последующие годы Микеланджело шел от успеха к успеху. Новые проекты, включая и незаконченную (и ныне утраченную) фреску «Битва при Кашине» и тондо Донн, укрепили его славу и принесли ему заказы от Папы Римского Юлия II в Риме в 1505 г. и от оттоманского султана Баязида II в Константинополе в 1506 г.

Нет сомнения в том, что восемь лет, прошедших с момента его бегства из Флоренции в 1493 г. и вовращения в 1501 г., стали критическим периодом в развитии Микеланджело. Справившись с бедностью и неопределенностью еще в юности, он превратился из юного ниспровергателя основ в художника с международной репутацией, свидетельством чему еще до своего завершения стал «Давид». Однако жизнь Микеланджело в этот период определялась не его личными интересами и предпочтениями, но неспокойными течениями политики, экономики и религии, доминировавшими в современной флорентийской жизни и обеспечивавшими основу повседневного существования. Их взаимодействие и влияние заставили Микеланджело сначала вернуться во Флоренцию, а потом сломя голову бежать оттуда. Да и сам «Давид» был результатом – прямым или косвенным – всех трех сфер.

В этом пример Микеланджело вполне типичен. Художники всех мастей по-прежнему зависели от воли меценатов. Они понимали, что их жизнь, процветание и репутация столь же нестабильны, сколь непредсказуем окружающий мир. И все зависит от их способности приспосабливаться к меняющимся требованиям экономики, политики и религии. Не следует думать, что роль, которую каждая из этих сфер деятельности играла в городской жизни в начале XVI в., была столь же прекрасна, как и произведения искусства, с ними связанные. Как раз наоборот. Как физический облик Флоренции эпохи Ренессанса имел неприглядную скрытую изнанку, так и мир экономики, политики и религии скрывал в себе еще более неприглядную сторону искусства того времени.