Битва за Францию - Ирина Даневская Страница 13

— Я принял решение отпустить Фанкана во Францию, — такими словами встретил Бэкингем Генриетту, когда она вернулась с прогулки. — Но ни о каком обмене не может быть и речи! Ришелье незачем знать, что аббат встречался со мной.

— Я тоже так думаю, — согласилась Генриетта. — Но как мы объясним кардиналу его длительное отсутствие?

— А это уже не наша забота. Думаю, священник сам придумает достойное оправдание своему исчезновению. Не в его интересах рассказывать Его Высокопреосвященству о своей связи с «Молчаливыми».

— Хорошо. Но Вы, милорд, так и не признались мне, зачем Вам понадобился господин Фанкан.

— Всему своё время, моя прекрасная королева. Ну, а зачем Вы понадобились кардиналу?

Генриетта усмехнулась.

— Ришелье желает любой ценой сохранить мир с Англией. И поскольку, заговор против кардинала, на который мы с Вами так уповали, по всей видимости, потерпел поражение, я думаю, нам следует принять предложение Его Преосвященства.

— Чёрт возьми, да я и сам желаю сохранить мир! — воскликнул герцог. — Хотя бы потому, что денег на войну придётся просить у парламента, который, по своему обыкновению, наверняка, откажет мне в этой просьбе. И если кардинал оставит в покое ларошельцев, вернёт захваченные английские корабли, перестанет заигрывать с Испанией, и присоединиться к нашему союзу с датчанами и Соединёнными Провинциями, чтобы вернуть Пфальц Фридриху, мужу Елизаветы Стюарт…

— Я, надеюсь, милорд, Вы повремените с обнародованием этих требований, хотя бы до тех пор, пока лорд Монтегю не вернётся в Англию? — перебила его Генриетта, для которой желание министра и дальше следовать своей военной политике было очевидным.

— Разумеется, — кивнул герцог. — Кстати, я бы не настаивал на возвращении сэра Уолтера сейчас, когда ещё есть надежда всё же исполнить задуманное Шевреттой. Монтегю один стоит десяти человек, а его ум воистину бесценен.

Генриетта молча кивнула.

— А если Уолтеру не удастся помочь Шевретте свалить Ришелье? — спросила она.

— Тогда и придёт черёд действовать господину аббату, — ответил герцог. — Когда в 1624 году я уговаривал покойного короля Джеймса воевать с испанцами, я не собирался сражаться с Габсбургами только своими силами. Я рассчитывал сколотить антииспанскую коалицию. Англия, Соединённые Провинции, Дания, Швеция, Саксония, протестантские княжества Германии должны были выступить против австрийского императора и Баварии, тогда как Франция, Савойя и Венеция повели бы в Италии действия против Испании. И если бы мне это удалось, мы бы не только вернули Пфальц Елизавете Стюарт ^[43] и её мужу, чешскому королю, но и, что гораздо важнее, мы бы прижали Испанию на море, освободив себе путь к сокровищам её колоний.

— Да, Вы уже говорили мне это, — зевнула королева.

В отсутствие лорда Монтегю ей не хотелось говорить о политике, но Бэкингем, как назло, был настроен говорить о ней именно здесь и сейчас.

— К сожалению, — продолжил герцог, — Шведы сейчас заняты в войне с Польшей…

— К счастью, милорд, потому что католическая Польша неминуемо пришла бы на помощь императору, — возразила Генриетта, вовремя вспомнив уроки Уолтера.

— Да, правда… А Саксония всеми силами держится за хрупкий мир с Габсбургами, не понимая, что довольно малейшего дуновения ветра, чтобы на её территории вспыхнул пожар войны… Но Франция! Франция, на союз с которой я так рассчитывал, что убедил короля жениться на католической принцессе, подставив под удар собственную политическую репутацию, Франция не только отказалась присоединиться к антииспанской коалиции, она заключила с Габсбургами союз, который я собираюсь разрушить…

—…заключив мир с Испанией за спинами наших протестантских союзников, — кивнула Генриетта. — Вы тоже говорили мне об этом, милорд.

— Это было ещё до того, как я познакомился с Фанканом, — возразил Бэкингем. — Господин аббат готов поспособствовать присоединению Франции к нашему союзу с Соединёнными провинциями и Данией. Словом, сейчас дело обстоит так: либо Шевретта доводит свой план до конца и проклятый кардинал отправляется к дьяволу, либо он останется жив, и будет воевать с Габсбургами вместе с нами, чего я, Мадам, желаю всей душой.

— А если Ришелье останется жив, но не станет слушать Фанкана? — не сдавалась Генриетта.

— Тогда, придётся уважить волю парламента и дать Англии мир, заключив союз с Испанией. Но, пока что, Мадам, я прошу Вас быть посредником между Ришелье и мной.

— Я вся Ваша, милорд, — улыбнулась королева. — Но почему Вы думаете, что католический священник захочет служить Вам, протестанту?

— Служил же он «Молчаливым»! — возразил Бэкингем. — В любом случае, я буду знать, что в окружении Ришелье есть человек, на которого я могу оказывать влияние. Вы сами видите, что живой Фанкан нам полезнее, чем мёртвый.

— Аминь, — вздохнула Генриетта. — Так что я должна сделать?

— Вы должны заверить Ришелье, что Англия не будет воевать с Францией. Для пущей убедительности, я прекращу переписываться с ларошельцами и перестану принимать принца Субиза ^[44], который, как Вы знаете, скрывается в Англии от гнева французского короля. Если кардинал не поверит Вашему письму, донесения шпионов, которых полно и среди гугенотов, и даже при английском дворе, убедят его в нашей искренности.

— И каких же шпионов Ваша светлость имеет в виду? — прищурилась королева, понимая, что этот упёк относиться к ней.

И оказалась права.

— Епископа Мандского ^[45], разумеется, — тут же ответил Бэкингем, который получил эти сведения от самого Фанкана. — И францисканских монахов ^[46], которых Вы привезли с собою в Англию.

— Герцог, если Вы хоть пальцем тронете священника, пеняйте на себя, — разозлилась королева. — Я не потерплю, чтобы невинный человек пострадал из-за Ваших пуританских убеждений!

Министр вознёс руки к небу.

— Мадам, будьте справедливы, — взмолился он. — Кто-кто, а я меньше всего заинтересован в преследовании католиков, хотя бы потому, что моя собственная мать исповедует эту религию. Но Ваш епископ — родственник Ришелье. Вам это известно?